Кружатся, отрываясь, лепестки
И, разлетевшись, словно в танце,
В изнеможении ложатся
На мягкую постель земли.
Вот майский полдень, не спеша,
Ползет себе ленивой тенью.
Вот замедляются движенья,
И глохнет мерный шум в ушах.
Я замедляю шаг и во всю грудь
Дышу: густые запахи меня пленяют.
Внезапно ноги вес одолевает,
И я сажусь под вязом отдохнуть.
Усталый жук плетется еле-еле.
Ах, если бы так еле-еле жить!
Тогда одной этой минуты, может быть,
Хватило бы на несколько недель и
даже месяцев тоски...
О, Быстротечность!
Ведь час, расколотый сознанием на вечность,
Дороже стал бы вечности часов,
Потерянных, растраченных на то,
О чем и вспомнить не захочется...
Увы!
Мы каждый день не видим рост травы,
Не слышим шум листвы, а если и заметим,
Не различим того, что кроется за этим
В нас самих.
Мы, наслаждаясь, притупляем чувства,
Не понимая после, отчего внутри так пусто.
От страха мы туда вмещаем всякий хлам,
вместо того, чтобы взрастить, что было там
Всегда.
Я вспоминаю кадры лучших дней,
И в полусне как будто понимаю,
Что как бы далеко от них не убегал я,
Они всегда останутся при мне.
И с каждым погружением в себя
Все больше исчезает белых пятен,
А с возвращением все более понятен
Мне станет мир сегодняшнего дня.