Шел по ватной пустыне, обратившийся весь в слух,
С легкой ношей в корзине, чуть заросший пастух.
И глаза чуть слезятся, завлекло пеленой,
Снизу тени ложатся, корчась в споре с жарой.
Не осталось надежды на скорый привал,
Колом встали одежды, пот движенье сковал.
И корзина нелегкой с каждым шагом была,
Её с прежней сноровкой рука вяло несла.
Что же было в корзине? Чем она дорога?
Что не бросил в пустыне, не спросить пастуха.
Ничего он не скажет, и плечами пожмет,
А рука не откажет, тяжело, но несет.
А у Мертвого Камня бился Грязный ручей,
Смерть тут свесила знамя, был участок ничей.
И не пьет эту воду ни путник, ни зверь,
Даже с жажды, и с ходу, уж легенде поверь!
И тяжелой громадой вознеся там гранит,
Но ни тенью – прохладой он был знаменит,
Устилалось подножье из костей, черепов,
Тех, кто в то бездорожье разделил в тени кров.
Умирали ужасно от отравленных вод,
И стонали напрасно, моля небосвод.
Вот и хищные птицы их терзают тела,
Но затем вереницы не достигнут гнезда!
Так и падает падаль – лишь свернулась кровь,
Смерть отпустит в не даль и вернет к себе вновь!
Ядовитые змеи тут пригрелись, клубясь,
Так танцуют пигмеи, мутят воду и грязь.
И отравлен источник, змеи греются здесь,
Уходи мимо путник! И в засаду не лезь!
Этой ночью безлунной лишь пастух сна не знал,
И клубок змеи сонной на дно корзины забрал.
А теперь устремился в богатый Багдад,
Про себя помолился, и затеи был рад.
Но не знал бедолага, что часы его сочтены,
Что купец не обычный, кому змеи нужны.
Повелитель коварный, и немножечко маг,
На затеи опасный, и не друг, и не враг.
Испытание яда на руке пастуха –
Это будет награда, коль у Смерти слуга!
Шел по ватной пустыне, обратившись весь в слух,
Со змеею в корзине, горемычный пастух.