(Предыдущий пятый фрагмент http://www.stihi.ru/2010/08/23/7704 реальной истории).
...Пусть всем неудача видна
и закусь печёнкой бедна,
и Леший смеётся в овраге,
но хвороста воет копна
в огне, как в живом саркофаге,
и греют народ допьяна
стаканы живительной влаги.
К костру льнут и люди, и лайки
(затрагивать лень имена).
Охотнику в роли вруна
с фантазией, как у Незнайки,
вольготно в подпитье хмельном –
безбашенном и озорном.
Друзей подмывает: а дай-ка,
мол, что-то такое (!) загнём,
что будет ходить ходуном
от хохота лес весь и в нём
лиса, лось, кабан, волк и зайка.
Крепка у охотников спайка
в период кампании всей.
В кругу захмелевших друзей
Есть место историям, байкам.
Рассказчиков, как Одиссей,
Судьба посылает нечасто,
но масса на байки горазда,
пока хоть один ротозей
внимает друзьям языкастым.
Когда у Олега язык
совсем развязался от водки,
возник, пусть не очень-то чёткий,
в мозгах героический бзик.
Глаза у коллег округлялись,
И уши развесил народ.
Критический был бы анализ,
Не стали б смотреть парню в рот.
Разгульной фантазии плод
Олег преподнёс бесподобно:
– Здоровый кабанище, злобный!
Вы б видели, вымахал он
с телёнка, однако, не слон.
При всём, что зверюга он – плотный,
в него словно демон вселён!
Но мой-то рассудок – холодный!
Сноровкой – я тоже силён.
Схватился я с ним, озверелым…
Другого бы мигом поддел он!
Другому бы сразу капут,
но я для матёрого крут,
и было б несбыточным делом
свалить меня в десять минут.
Валерию с пьяных амбиций
завиден всеобщий почёт,
к которому рад бы прибиться
и сам он.
– А я что не в счёт!? –
Себя кулаком в грудь ударил
Валерий. – Каков словоплёт!
Схватился он, как же! Видали!
Тебя бы он сходу в расход…
когда бы не я. Кто был рядом?
Кто вовремя зверя отвлёк,
когда ты стоял к нему задом?!
Тебя бы – ещё бы чуток –
и смял бы кабан, как каток!
* * *
Вокруг друзья ещё не ржали,
но шло веселье чередой.
А между тем, всё продолжали
разборки Слон и Золотой.
– Слон, чтоб тебя не обижали
впредь кабаны по всей державе,
ты им внуши, что ты крутой.
Твои бы ноги убежали,
но вес твой стал твоей бедой
и сам ты был балда балдой.
Вепрь – вот, кто был из вас крутой!
– Я резв, как он, хоть и осанист.
Мы тет-а-тет, тебе на зависть,
со зверем прыгали одни
в то время, когда ты, красавец,
полировал сосной штаны,
от кабана на ней спасаясь.
– Да много ли ты видеть мог,
когда тебя свалил он с ног
и ты корячился в сугробе!?
Чтоб твой последний миг не пробил,
я зверя за собой увлёк.
Ты видел только эпилог.
Мой план стратега высшей пробы
ты мне же выставил в упрёк!?
А сам – в сугроб забрался, чтобы
таясь, накапливать жирок.
– Да егози хоть целый век ты
по соснам – шишки объедай!..
Чтоб два приятеля, не дай
Бог, не вспылили до аффекта,
друзья их порознь развели,
чтоб друг от друга бы вдали
они б поведали, хоть прессе,
хоть псам, детали своих версий.,
где оба порознь – короли.
От дыма иль от смеха мокнут
глаза охотников до слез?
Едва ли слушатели могут
бойцам сочувствовать всерьёз.
Те, кто в героях был вначале,
себя же сами развенчали.
Не вдруг в охотничьем кругу
усмешки выплеснулись в хохот:
«Валер, ты знал, что наверху
ещё морозней, чем в снегу?»;
«Кто глубоко, кто высоко ход
казал свой перед кабаном,
но у обоих – ход «конём!»;
«Зверь удружил им и с финалом,
когда собак в лес угонял он»;
«Профессор» – местный старожил.
Слонов валять он вправду ловкий,
зато Валере предложил
вкусить уют сосновой днёвки».
Дух хвойный голову вскружил,
и генерал по обстановке
тост миротворца предложил:
«Охота – образ жизни древний.
Веками по лесам брели
и егеря, и короли…
Наш выход нынче – однодневный,
но опыт мы приобрели.
Не может жизни быть без терний.
И опыт, пусть не запредельный,
обогатил нас, без прикрас.
За то и выпьем, что у нас
охота всё же удалась»!
* * *
Назло аппетитам ли рода людского,
иль планам охотников рьяных назло,
счастливчику Борьке всерьёз повезло:
печёнку свою уберёг от жаркого,
от пули ушёл, от собак и отлова.
Кого же при этом – напомним мы снова –
на пике события в лес занесло?
Со всею свирепость, силой и весом
нежданно пришедший на помощь «Профессор»
собак и хозяев их вмиг расшугал…
Одним словом, Борька теперь – нелегал.
На вольных хлебах, в лоне дикой природы
он ждёт написанья о нём славной оды.
Какое-то время собаки за ним
по следу гнались, но, судьбою храним,
кабан от засады всё дальше и дальше
стремглав уходил, став мудрее и старше.
Конец охотничьей невыдуманной истории.