(Глядя из окна)
Длинный-длинный, тощий, весь взлохмачен,
стоя на ветру, борьбу ведет
с ветром, как идальго из Ламанчи
с мельницами. Ночь всю напролёт
ветел дул (он дует и поныне
сильно, приводя меня в уныние).
Что до тополя, то он едва ли в бой
рвётся.
(Ох, напрасно с Дон Кихотом
я его сравнил: была охота
сравнивать!.. Сам Ветер – хвост трубой! –
ветви гнёт, ломает, а не тополь
гнёт его; и Рыцарь* сам затопал,
завихлял ногами, закричал
диким голосом, вскочил на Росинанта
и на мельницу напал! ему не надо
было Санчо слушаться: моча
в голову ударила, наверно…
Или я роман не очень верно?
излагаю?..)
В сентябре стволы ломал
ветер, будто спички: с целым лесом
дрался и заржавленным железом
громыхал; и вот теперь пристал
к тополю: схватил его за шею
и трясёт!.. Не надо ворожею
звать, чтобы понять, что ветер с ним
справится, что он его сломает…
Ух, какой! за чуб уже таскает,
треплет, мнёт, а сам – неуязвим.
Осень 1996
*Рыцарь Печального Образа - Дон Кихот.