Бутону девственному нежностью приник
Разгорячённой и упругой плотью...
Ещё не взятым вожделенным лотом
Судьбы аукциона был цветок. Старик
Готов ударить молотком и в зало
Последний раз из-под бровей бросает взгляд,
Всех нас осматривает он за рядом ряд –
Видать, предложенного мною мало.
И Старец молча ждёт, что кто-то даст сигнал:
Мигнёт, поднимет палец или руку
(О, Боже, как я ожиданием устал),
Заметил что-то он, напрягся и привстал,
Хоть вид его являет как бы скуку.
...Дай силы пережить мне эту муку.
*
Дай силы пережить мне эту муку,
Прошу Тебя, о, Богородица, прошу,
И эту тишину внезапную, и шум
В висках. Даю не слово, нет, поруку,
И знаешь Ты, как никогда, никто, сама,
Что всё отдал за лот, всё, что имею.
И ежели Судьба опять посмеет
Нарушить уговор и карты сдать не в масть,
Я больше не найду ни сил, ни воли
Искать единственную, что на небесах
Мне отдана, и лучшей нету доли
Быть вместе в горе, в радости застолий.
Является она и в грёзах, и во снах
Смотрите, ждёт она с улыбкой на устах.
*
Смотрите, ждёт она с улыбкой на устах,
Но кутается в шаль и взор печален –
Так парусник, стоящий у причала,
Беспомощен и уязвим, и даже страх
Его гнетёт: а вдруг порывы ветра
Волну поднимут, и она начнёт крушить
Всё на пути и в тесной гавани крутить
Воронки, смерчи... И полями фетра
Сокрыла этот взгляд. Улыбка только в зал...
Я силюсь поддержать её, и перестал,
Казалось, для себя дышать. Незримо
Свою энергию и волю передал.
Зал замер, точно предваряя снимок,
И молоток подъят неумолимо.
*
И молоток подъят неумолимо:
Вот-вот последний лот, представленный Судьбой,
Хозяина найдёт. И, может быть, тобой
Я завладею. Прояви терпимость
И перестань искать богатого купца:
Судьба, я здесь, я тот, кого ты ищешь,
Судьба, узнаешь ты меня из тыщи,
Судьба, всмотрись, не отворачивай лица.
Не воровать, а взять своё, по праву,
Всей прошлой жизнью это право оплатить
Хочу. Ни денег не хочу, ни славы.
Мне это надо, это мне по нраву:
Я сам возделал лён, трепал его, прял нить,
Сам ткал узор, который и не повторить.
*
Сам ткал узор, который и не повторить:
Из запахов и возгласов и страсти,
Где даже смерть и жизнь единой масти,
Где умирают оба, чтобы воспарить
Душой очистившейся к поднебесью...
...И стоном долгим чью-то жизнь в тебе начать,
С тобою рядом обессиленным лежать,
Ресницами глаза свои завесив.
И возвращаться, и терзать тебя опять,
Вдыхая запах плоти, запах жизни,
И на руках тебя носить, и целовать,
Всё, что в тебе, узнать, но так и не познать,
Имея право заявить, что вызнал:
Останься тайною, как некий вызов.
*
Останься тайною, как некий вызов,
Нет, не сейчас, потом. Проклятый молоток
В руке аукционщика завис. Отток
Из зала покупателей капризных,
Несостоятельных, нетерпеливых стал
Заметен. Любопытные остались
Да те, что с мыслею не распрощались,
Что снимет лот Судьба. Кто спал, а кто листал
Аукционный каталог... Я понял,
Я осознал, свершиться чуду суждено.
И необузданные страсти-кони
Едва я усмирил – послушней пони
Они пока во мне: ещё горчит вино,
Хотя и выбродило то вино давно.
*
Хотя и выбродило то вино давно,
Душа моя наполнена страстями,
И пусть спокоен внешне я, подтянут,
Но только ясным днём, а наступает ночь...
И тотчас страстью напоить способен
Я ту, которую отмечу из толпы –
Любую возрастом и красотой, и пыл
Воспламенит, Везувию подобен.
Обереги меня от этаких причуд,
Мне тягостны они, они меня гнетут,
О, Богородица, спаси, я грешен.
Спаси не потому, что муки ада ждут,
Поверь, победами я не утешен –
За каждой – мной убитый пересмешник.
*
За каждой – мной убитый пересмешник. –
Мне жалость очи ест, я весь горю огнём
Вины. Но более я виноват в одном,
Что с ними я излишне был поспешен.
Не женщина меня влекла, а новизна,
Что скрыта в ней, таинственности полной.
Они как набегающие волны
Касались ног моих, и, каюсь, я познал
Без счёта их: зелёных, чёрных, серых
И тёмно-синих, бурных, тихих как закат.
Я не обманывал, я был им верен.
...Луна гнала ещё волну на берег,
А той уж нет совсем, и новый перекат,
И новая волна. – Я этой так же рад.
*
И новая волна. – Я этой так же рад.
Идут они, идут от горизонта,
За горизонтом тоже волны фронтом:
Луна, ты правишь мною. Я ли виноват?
Но даже если место я покину,
Всё далее теряя берега черту,
Оставив за собою не одну версту,
Другого моря я увижу спину.
И чередою будут волны набегать,
О камни биться грудью, по песку шуршать,
Меняя цвет, характер по погоде:
То ластиться у ног, то пеною бросать –
Простушка,.. эта – по последней моде...
Смирись, таким ты на Земле угоден.
*
Смирись, таким ты на Земле угоден.
А это значит: всё, что было, – всё моё.
Неважно, что преобладает, пламя, лёд –
Я в выборе всегда бывал свободен.
Как птица? Нет. У птицы только лишь эфир...
Как рыба? Ей одна вода подвластна...
Движение души моей пристрастной,
Исполненный каприз – мой вечный, вольный мир.
Он только мой – во времени, пространстве,
Пусть и желал бы, никого мне не впустить.
Необозрим для одиноких странствий
Мой горький мир, мой призрачный, мой странный...
Доколе буду безрассудно воду лить
На мельницу печали, чтоб её крутить?
*
На мельницу печали, чтоб её крутить,
Не надо мне уже ронять ни капли.
Увлёкся я опять, ну, будто запил.
Пора поток воспоминаний прекратить.
Тем более что нету в том услады.
Сейчас, а лучше в будущем её ищу,
Зову коня я своего, ему свищу –
Копытом бьёт, и нет для нас преграды.
Постой нетерпеливый конь, сдержи себя –
Средь наших должников всесильная Судьба.
Не можем мы отправиться, покуда
Долг не получен и пока не протрубят
Фанфары, возвещая многотрудный
Обычный будний день, родивший чудо.
*
Обычный будний день, родивший чудо,
Ещё не кончился, и чудо не пришло -
Оставшийся последним мой заветный лот
Ещё не продан, и Старик-зануда
Всё не меняет выражения лица...
И осенило, вдруг, – он мой союзник:
Испытывал меня вот этот грузный
Добрейший Старец мой со взглядом мудреца.
Но почему? Конечно же, я знаю:
Никто точней его не сосчитает
Моих побед-потерь, к которым я привык.
Воспоминания о них витают:
Ещё могу восстановить я каждой лик...
...Но молотка удар и вслед за этим крик.
*
Но молотка удар и вслед за этим крик
Заветный: «Продано!». Все обернулись.
Все смотрят на меня. И все проснулись.
Рукой показывает на меня Старик.
О, ты моя – азалия в бутоне:
Как бархат нежный тёмно-алый лепесток.
Он собран в складки, он трепещет – это ток
Сокрытых в нём страстей, он даже стонет.
Упругий, сильный развернулся под рукой,
Ладонь целуя влажными губами,
И возбуждение неся, и тот покой,
Который нужен нам сейчас и лишь такой,
Чтобы неслышимый небесный «Amen»
Был, тем не менее, услышан нами.
*
Был, тем не менее, услышан нами
Тот тихий глас с поверженных небес.
Отныне покровитель нам не бес –
Господь поднял отброшенный мной камень.
На долгий путь он нас благословил:
Со мною ты, мой конь, он бьёт копытом,
И всё, что в мире есть, для нас открыто,
Доступно, что Всевышний сотворил.
Ведь это Он на сумрачной Голгофе,
Своею смертью смерть для нас поправ,
Уже тогда мне передал твой профиль,
И в каждой женщине, порожнем штофе
Тебя я видел. Может я не прав:
Мы вечно будем, плотью плоть познав.
1997 г.