Кто не научился заселять
свое одиночество людьми,
тот не умеет быть одиноким
в хлопотливой толпе.
«Толпы» Ш. Бодлер
В ковчеге вечера,
где поцелуи луж
покрыли тело цвета теплого асфальта,
печальный лист, обманутый, как муж,
срываясь, вырисовывает сальто.
Аллеи парка в праздничном угаре
защебетали,
и в тени аллей
охотники на утварь или в паре,
иль в одиночку ищут жертв среди людей.
Зажав медузу, похотливый тип,
парадоксально Босхом облучённый,
на мириады косметические рыб,
облизываясь, смотрит обречённо.
Волк просто стал легавой
и наоборот.
Уверенность растет, как будто на дрожжах.
Знакомятся с принцессами,
набив горохом рот,
не в силах не мычать и даже не дрожать.
Другие Цицерона выводят языком,
как пуговицы модные, похожи.
Здесь начинается разбег перед прыжком
и мягким приземлением на ложе.
В глазах легавой загораются огни,
и месяц медленно вытаскивает нож.
На приисках в грязи проходят дни,
но вряд ли золото без примеси найдешь.
По-франтовому разгулялся хмель,
глазами жаб обняв чужие ноги.
С одной лишь целью:
уложить на мель
пьяный корабль
без гриновской подмоги.
Святая дева не предвидела инцест …
Коль верить мудрости прославленного грека:
волк не перебирая мясо ест,
пусть даже это мясо человека!
Ночь заскулила,
получив под зад
(простреленный зарей парашютист).
… устало пал, минуя Арарат,
под ноги грязные
оттанцевавший лист.
1.10.2000