«Я не лаю. Я молча сижу в конуре.
Просто глупо трепать свой язык,
Если всем этим людям на нашем дворе
Почему-то не страшен мой рык.
Им не страшен оскал и лязг ржавой цепи
(Рвать её – бесполезнейший труд),
Потому я молчу, а они у двери
Все хозяйку, наверное, ждут.
Может выйдет, стуча деревянной клюкой,
Мне водицы холодной нальёт,
Чуть потреплет по холке костлявой рукой….
Но она всё никак не идёт.
По хозяйству последние несколько дней,
Суетится трудяга сосед.
Я с ним вроде бы сыт, но ЧУЖОЙ он по мне,
А хозяйка…. РОДНАЯ, ответь!?
Мне бы цепь разорвать: не спасут чужаков
Ни лопата, ни палка, ни кнут.
Прогоню всех!
Но что это? Шесть мужиков
Длинный ящик из дома несут.
Резкий, сильный рывок…. Чёрт! Обидно до слёз:
Может, воры сейчас грабят дом,
Только цепь так надёжна…»
- скулил серый пёс
в летний солнечный день… похорон.
Снова рвался, хрипел, а хозяйку его
Выносили в тот час из избы.
Он об этом не знал, как не знал и того,
Что людьми будет скоро забыт,
Что сосед, видя, как он тоскует один,
Снимет цепь и промолвит: «Беги...»
Что он будет скрестись в дверь и рвать дерматин,
О железо ломая клыки,
Что никто не ответит,
Что ночью и днём
Будет он в этот двор прибегать,
Чтобы лечь под забитым фанерой окном
И старушку свою снова ждать…..