Пролёт за пролётом, ступень за ступенью,
холоп поднимается выше и выше.
Молчит колокольня. Ни медного пенья,
ни древного скрипа, ни шороха мыши.
Посад озабочен. Народ скособочен
унылой добычей, тяжёлой удачей
глотка и горбушки в одышке рабочей,
в грызне человечьей да в ласке собачьей.
А ветер по улицам сор круговертит,
несёт по ухабам людей-никудышек,
и если сказать - ни один не поверит,
что рядом пером человечек колышет.
Он, крылья на плечи поднявши, спокоен.
Восходит себе, не считая ступенек
и не задевая чужих колоколен
подёнными звяками медных копеек.
Чем дышит? В чём душу упрямую носит?
Какому хозяину станет в убыток?
Каким кулаком огород с него спросит,
пока не откинул крыла до копыток?
Пролёт за пролётом, ступень за ступенью
уходит холоп от хозяина к богу
великого духа в упрямом терпенье -
и медь начинает гудеть понемногу...