Хочу такой увидеть сон:
что в камере меня пытают,
какой-то грубый солдафон
последний разум выбивает.
Сюжет годов сороковых:
передо мной садист немецкий,
а может, кто-то из своих —
с Лубянки — душегуб советский.
Он бьёт то в челюсть, то в висок,
а то в живот удар отвесит;
во рту катается комок
из собственной кровавой смеси.
Не слышу, что он говорит,
лишь сердца своего биенья;
а может быть, оно стучит
уже последние мгновенья.
Его злорадное лицо
сквозь кровь и слёзы вижу смутно,
и только рук его кольцо
мне давит горло поминутно.
То рвёт меня он, словно пёс,
то полон жалости и лести
и повторяет свой вопрос:
"Ответь, кто был с тобою вместе?"
О, Господи, дай пережить,
конца мучения дождаться!
Мне только рта бы не раскрыть
и слабости бы не поддаться!
Как просто дать ему ответ,
открыть, что в памяти имею, —
и я опять увижу свет,
и воздуха глотнуть сумею.
Вопрос повис, в ушах звеня…
Сейчас он выйдет из терпенья…
Держи же, Господи, меня!
Убереги от искушенья!
Душа, не слушай рабью плоть!
Она глупа, хотя и стонет.
Её не сможешь побороть,
так жизнь моя — гроша не стОит.
------------------------------------------
Пусть мне такой приснится сон
когда-нибудь глухою ночью:
чем всё же завершится он,
увидеть я хочу воочию;
узнать: смогу иль не смогу
я пытку выдержать такую?
Предам ли я друзей врагу
и перед болью ли спасую?
Во сне нам кажется, что всё
на сАмом деле происходит;
и каждый сон нутро твоё
на "воду чистую" выводит.
Как поведу себя на плахе,
когда топор на шею метит?
Смогу ли не согнуться в страхе? —
Пусть сон на это мне ответит.