деревянноголовая авдотья михайловна вязала шерстяные носки на крылечке. ветер был жёстким и беспощадным. вечерело.
авдотья михайловна запахнула покруче бушлат и сконцентрировалась на вязанине. горько и глубоко вздохнула.
ветер приносил откуда-то издалека обрывки запахов и воспоминаний. также вокруг летали кусочки чьих-то тел и судеб.
деревянноголовой авдотья была не всегда - это пришло с опытом. вместе с опытом пришло и увлечение вязанием.
теперь она более всего уважала шерстяные носки, тишину и уют. ну, и ещё петьку - соседского разгильдяя семнадцати лет отроду.
просто за то, что он умел рассмешить её и выгнать своими проделками и удалыми суждениями из неё остатки мыслей.
авдотья михайловна привстала - в полный рост разогнуться ей не позволял накопившийся в позвоночнике опыт - и пошла в дом.
там было натоплено и пахло свежепоструганным салатом. тикали ходики; на столе посапывал самовар.
авдотья налила тридцать капель лунного света и заправила салат из огурцов, помидоров, моркови, зелени и перца сметаной.
выпила, крякнула, скушала пару ложек салата - и принялась за тесто для каравая.
завтра должны были хоронить матвеевну - и по древнему обычаю следовало испечь пышный каравай, чтобы он украшал крышку гроба.
а потом бы каравай разламывали руками и раздавали родным усопшей...
деревянноголовая авдотья михайловна застыла у окна, залюбовавшись на закат. где-то за печкой мурлыкнул кот васька.
в голову стучались и рвались какие-то сюжеты, слова и образы из далёкого прошлого. что-то свербило и слышались стоны..
авдотья наморщилась, замерла и громко троекратно чихнула.. и снова в избе воцарилась тишина.
она поместила будущий каравай в печь и продолжила вязать носки, уже в тепле и при свете настольной лампы.