«Синий, зелёный, красный» он целовал её в живот, шею, губы «Пусть мои губы останутся в твоей голове отголосками, как остаются перед глазами блики от ламп накаливания, если смотреть прямо на нить.» он зарывался в её волосы - свалянные, мятые. От пота они потеряли пышность, но обрели нужность «Хочу чтобы ты хотела меня снова и снова, как я хочу тебя». На её груди тенями играли языки пламеня, присоединяясь к его ласкам «Ты любишь быть сверху, я люблю быть сверху - постель не для нас... но что поделать». Раздвинув её ноги шире, он поднял баллы волн своих входов и выходов. Чувствуя себя египетским богом неба, он нависал над её телом и представлял её богиней земли, эти боги были братом и сестрой, но в Египте никто не был против их соитий. Странные чувства и мысли проносились и сменялись не успевая ни напугать, ни заставить задуматься. «Всё же на свете нет наркотика, что был бы сильнее секса, иначе им никто не занимался бы».
Рукою он скользил по её плечу «Она - большая, полная, белая, даже бледная луна, а я серые узоры на её теле ». Чем-то его заводили её соски, от чего он с трудом отрывал от них свои губы «На озере в Сиэтле Бернард пишет Эстер (с), а Говард (с) надирается в скотч. Почему-то хочется их надкусить».Она тоже ловит от этого кайф и Гирс видит это, хоть и глаза его закрыты. «Я жалею, что пропустил курс анатомии и не знаю максимальное количество вырабатываемых мозгом эндорфинов». Оторвавшись от груди на мгновенье, он тут же припал к ней снова «Я младенец, мне хорошо, тепло, у моих губ большая грудь - счастливее не может быть человека» Он устал быть над ней и перекатился на спину. Теперь она восседала на нём, высилась, закрывая от окружающего свисающими волосами. Он тонул в них, тонул в ней, тонул в вате кровати, тонул в постоянном ритме их бёдер, в ритме, который звучал аккордами регги в его голове «Я хиппи в расписанных джинсах и на моей кудрявой голове трёхцветная, вязанная шапка - дурь стирает меня с грешной земли, дурь уносит меня на ту сторону горизонта, дурь раскалывает серость мегаполиса на две части, а в расколе луга из трав и цветов, дурь вставляет ромашку в ствол каждому АК-47». Он чувствовал приближение конца, как серфингисты чувствуют приближение хорошей волны, как продавцы чуствуют приближение хорошей сделки, как старики чувствуют приближение дождей, как солнце чувствует приближение своей смерти. «Я острова, на которые приближаются цунами - через несколько секунд я снова буду чист от назойливых туристов, гадящих под каждым кустом, от их домов, мешающих жить моим деревьям, буду новым, буду невероятно рад». Она взорвалась вулканом в момент, когда атомные бомбы полетели на его Хиросиму. В замедленной, до 50000 кадров в секунду съемке, секунды от земли до неба и от неба до земли казались долгими, как путь от мыслей о космосе до первого полёта на луну.
На распашку открытое окно влажным, холодным воздухом наполняло комнату по сантиметру в минуту. «Где ты была?» спросил он её, совершенно не задумываясь о смысле своих слов.
«Я люблю тебя…» ответила она, прибывая в таком же безсознании.
«И мне тоже снесло башню...»
Мокрая простынь впитала в себя частичку их тел - белый, мокрый, шёлковый холст в стиле Art house - картина выполненная тенями от складок. После всего камин казался лишним. Так и хотелось выключить его огненные лампы.