***

он на запах — имбирь и солод, бадьян и тмин,
и немного мускус, как большинство мужчин.
запах кожи, одеколона и табака
с очень женской примесью крови и молока.

мне с ним хочется — обесточиться, жить до старости,
не шептать ему: «ну, останься, прошу, пожалуйста».
строить замки, кресты вытесывать, обелиски;
нарожать девчонок с профилем греко-римским.
и весь шум сердечный — выплеснуть, сдать в тираж,
посадить на поезд и проиграть в пари.
четверть века. ему тот возраст никак не дашь.
мне чуть меньше.
мы страшно молоды изнутри.

он наощупь — скорее креп, чем батист и шелк.
и все жмурится: «хорошшшо с тобой, хорошо»,
улыбается — то ли рад, то ли просто дразнится.
…мы смешны в своей почти семилетней разнице.

он с улыбкой — скорей мальчишка смешной, чем тот,
за кого он себя так тщательно выдает.
двадцать пять обратятся в сорок — такая ложь,
сквозь которую не достучишься и не пройдешь.
так и пишешь — как в той загадке про глыбу льда —
«у меня есть то, что я очень хочу отдать».
не придет. не спросит. но ежели спросит вдруг —
«у меня есть стук.
стук сердечный.
сердечный стук».