В сознание всё тот же странный сон,
Наверно, через лунную дорожку
Крадётся. И во сне приходит Он...
Терраса. Чаепитие. И ложку
Он так задумчиво… так нежно теребит,
А за окном безумствуют сирени.
И кажется – с насиженных орбит
Планеты сходят в кутерьме весенней.
И сердце неразумное моё
Участвует в весны неразберихе.
А после чаепития – письмо!
Свиданье в полночь. Жду, когда утихнет
Наш старый дом с колоннами, и сад
Ночной наряд кокетливо наденет.
А на душе сомнений рвущий ад,
И лишь луна со мною их разделит.
Но время! Полночь. С лестницы спущусь.
И в грудь ворвется влага томной ночи,
В ней разлита любовь и страсть… и грусть.
Пугает неизвестность многоточьем,
Но я иду, и гравий под стопой
Шуршит о чем-то древнем, неизбытном.
Беседки кружево белеет. Сердце, стой!
Так бьёшься… Ах, не быть тебе б разбитым.
Вот лунный пруд с мостками в Никуда
Откроется за древними дубами,
О чем-то плещет бликами вода,
Брега целует страстными губами.
Вон та скамейка. Темный силуэт.
Существовать всё словно перестало:
Трель соловья и запахов букет –
Лишь загорелись щёки жарко-ало.
Ну а потом, как водится во сне,
Вдруг переход без логики событий.
И я одна, хоть снова при луне,
Меня гнетет ужасное открытье –
Я брошена. Но чье-то сердце в такт
Уже с моим внутри меня трепещет.
Всё будто не со мной… когда ж антракт
У этой оперетки?! И помещик
Соседний будет сплетни разводить:
«Какой позор! Вы слышали? Ужасно!»
Мне счастье не мерцает впереди,
И молодость загублена напрасно.
Вот снова лунный пруд передо мной,
И осень осыпается листами.
Отчаянье всё застит пеленой,
И я крещусь замёршими перстами.
Вода так обжигающе хладна.
«Прости о, Боже! Я виновна, каюсь…»
И с головою – в омут… нету дна…
В который раз я с криком просыпаюсь!
И вот на небе бледная луна.
Она все та же. Только я - другая,
Другие место, имя, времена…
Но прошлое меня не отпускает!
И видятся те тонкие черты
Мне в лицах у актеров и прохожих.
И мысленно: «Неужто это ты?!»
Но нет…не он… и близко не похожи…