Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но не важно
даже кто, ибо черт лица, говоря
откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но
и ничей верный друг вас приветствует с одного
из пяти континентов, держащегося на ковбоях.
Иосиф Александрович Бродский
Хотя это другой континент, но, как ни странно,
осознаешь – зима здесь такая же, как в тех странах,
что хороводом в 15 сплетались когда-то на карте –
короче, всё точно такое же. привыкайте.
он – эпигон. он идет один в один по следам,
он сам себе выброшенный из Эдема Адам.
и здешние Евы, дающие за полтос бачей –
фальшивы насквозь, и не греют его очей.
здесь мало курят. и, в общем, немного пьют.
пластмассовый рай и пластиковый уют.
здесь всё понарошку: рожают, стареют, бьют
как-то не больно, скорей – клюют.
и вот он привыкает к их речи и к их речам –
вдруг понимает, что здесь тоже надо молчать,
что вот тебе перекресток, можешь там покричать.
Бог даст – даже пойдешь в печать.
но.
все твои крики. оргазмы горла. метастазы слов.
никому не нужны: здесь тепла постель и богат улов.
наследницы гостиницы как гостинцы проматывают, а он – лох.
короче, он ведь может ещё говорить. но уже оглох.
и когда солнце заходит за океан, как аквариум плоский,
он пьёт дрянной американский кофе, он одет неброско.
снимает номер в мотеле, где-то в Небраске, забыв про лоск и
ему снится как Бродский, заунывно картавя, читает Бродского.
05.11.2007