Скорбите, рыдайте - поэт умирает чуть-слышно,
Все выше душа его вдаль улетает над крышей.
А там на кровати на простыне старой тело,
Глазеет уныло на потолок из мела.
Все мысли давно на бумаге - строчки.
Расставлены даже с последним размахом точки.
Небрежно накинуты черной вуалью страхи.
Так близко сейчас к моей голове плаха.
Так тускло сияют души моей грешной свечи,
Свой груз я всегда брал лишь на свои плечи.
И вырвется мрачным, болезненным, жутким криком,
Из мертвой груди моя к небу молитва.
О, небо, прими же в свои объятия поэта.
Я вечно корил и попирал все запреты,
На перед тобой чиста моя душная совесть.
А с остальными до хрипа и слез спорю.
Прими меня, небо, раскинув свои руки,
Я знаю, тебе не понять моей скуки.
Осталось в кровати, на простыне старой тело.
Глазеет уныло на потолок из мела.