Его лицо, как медная луна.
И волосы заплетены в косички.
Представился он Джоном, как обычно.
Не в моде здесь индейцев имена.
«Я еду к внукам»- он мне рассказал,
В «грейхаунде» сидели по соседству.
Он третий день в дороге, он устал,
Но веселей его забилось сердце,
Когда мы проезжали перевал.
Жена погибла в автокатастрофе,
А сын пробился в университет.
Теперь он адвокат, и кофе
Ему приносят прямо в кабинет.
Мы ехали по землям Аризоны
На горизонте уж вставал «Флагстаф».
Цвет неба был немыслимо зелёный,
А цвет пустыни серый, словно прах.
Там средь холмов под срезанной горою
Наметился его конец дороги.
Там дети собираются в гостиной.
И внуки ползают у жаркого камина.
Там в резервации родился он и рос.
Оттуда в мир большой ушёл когда-то.
Там камни, что впитали реки слёз,
И крови, воина и брата.
Там предков старые могилы
Покоятся в тени камней.
Туда стремится он скорей,
И убывающие силы прибудут снова, как ручей.
Морщин глубоких русла, как потоки
От глаз его сбегали к подбородку.
Мы с ним беседу, не спеша, вели,
И пили русскую мы водку.
Ему вполне понравилась она,
Немного он развеселился.
Он знать хотел, не пьём ли виски,
И русским удивлялся холодам,
Как без труда переживаем зимы,
Как жизнь течёт вперёд неодолимо.
И понял я, мы все едины,
Как все на свете племена.
Пока общались мы, летел хайвэй,
И день вставал, и солнце разгоралось.
Мы адресами обменялись,
Открылась у экспресса дверь
И он ушёл, неся свои подарки,
В студенческом потёртом рюкзачке.
И солнце ослепительное ярко
Вещало на Чероки языке.