накройся не брезентом, но листвою,
пятнистой и до срока отлетевшей
(ведь лето было жарким и в себе
несло безумие), и жди, пока пройдёт
по узкой и извилистой тропе
медведь-шатун, которым обернулся
тот демон из забытых детских грёз
со скошенным и вывернутым ликом.
его увидеть можешь только ты,
но не смотри, нельзя, на задних лапах
он явится, прислушайся к дыханью,
как набирает воздух он в меха
дырявые, он слеп, и достаёт
до нижних веток корабельных сосен,
но если что – проникнет через них,
и стены не задержат клочья меха.
лежи, не верь, не бойся, не проси,
медведя нет, как не было однажды
отца, тогда ты спряталась в овраге,
и листья мокрые, и шорохи, и тень,
а он прошёл так близко, ни за что
себя не выдала, а сумерки накрыли
и память, и тебя – хотя в тот вечер
сказала ей о том, что было раньше,
и мать заплакала, поверив, испугавшись,
с просящим выражением лица
тебя баюкая, а дальше – тьма и тьма.
отец в земле, в палате со стенами,
обитыми по кругу мягким – мать,
теперь приходишь только раз в году
сюда, где притаились страх и сырость,
ребёнок в теле, неспособном к детству,
в одежде из оранжевой листвы.
15-09-10