Лежит задонье будто на ладони.
Кочуют ветры здесь из дальних стран.
В степи стоят стреноженные кони,
На взгорье у реки – казачий стан.
Скуластые, обветренные лица.
Запойный, с чёртом знавшийся народ.
Внизу – к воде – порочная девица,
Сняв сарафан разорванный, идёт.
У бочки винной с чинной чередою,
Заядлых выпивох опохмеля, –
Забеглый поп кропит «святой водою»
Прибрежные овраги и поля.
Араб клинком играет из Дамаска,
Цыган на торг ведёт в узде коня.
И атаману щедро дарит ласки
В шатре турчанка, взглядами пьяня.
И дезертир с казённою фузеей,
Посапывая трубочкой, притих.
Из-за гроша дерутся два еврея,
Зарылся писарь в груду толстых книг.
Рубака-шляхтич в красочном камзоле,
С друзьями на дурницу подгуляв,
Пересыпая речи густо солью,
Занятной байкой тешит круг раззяв.
Черкес вострит кинжал булатной стали,
Морской разбойник вшивый шьёт жупан.
Татарочка, крутя осиной талией,
Меж бунчуков плывёт под барабан.
Сияет солнца огненный червонец,
Толпа многоязыкая гудит...
И вздрагивает царь в Кремле на троне, –
На бочке будто с порохом сидит.