поутру, неумыт и распатлан,
смотрит клён, уронив полотенце,
как сороки тетешкают дятла,
принимая его за младенца,
мол, нашли дорогую пропажу –
по сорочке припомнили фрачной,
угощают жуками и даже
свежесваренной кашей червячной.
дятел мрачен, но ест безотказно
и родню костерит втихомолку –
по традиции, к шапочке красной
непременно цепляются волки,
вот и эти, пестры, длинногузы,
неспроста прискакали, заразы:
поначалу накормят от пуза,
а съедят, очевидно, не сразу.
спотыкаясь спросонья о жилы
на руке заскорузлой асфальта,
по дороге взбирается живо,
практикует словесные сальто
муравьиное племя индиго,
а над ним, в меланхолии будто,
гривуазно раскинулась фига,
куртуазно потупилась тута.
на листочке бумаги недлинно
написали фломастером чёрным
от руки «продаю пианино» -
и на дверь прилепили покорно,
от любви безответной не спятив,
но надеждой других заморочив…
говорят, недоеденный дятел
без акцента владеет сорочьим.