А дом снесли. Снесли, представьте, дом,
Где впятером, а позже вшестером,
Вдыхая коммунальный пьяный бред,
Мы жили ровно двадцать восемь лет.
Над домом всем хозяйством нависал
Гудящий дурнопахнущий вокзал,
И вечно паровозный чёрный дым
Висел над родовым гнездом моим.
А по ночам, конечно, по ночам
Вокзальный репродуктор нам кричал,
Что каждая минута дорога:
Мы уезжаем к чёрту на рога,
И до утра куда-то нас везли.
И вот, представьте, этот дом снесли.
Мой дом, мой первый университет.
Сюда, во двор, в любое время суток
Бомжи вели с вокзала проституток
И уводили в арочный просвет,
Где громоздились дровяные склады.
И пацаны безумно были рады
Подглядывать по щелям и углам
В дворовом этот университете.
Зато могли избавить наших мам
От всех легенд про то, откуда дети.
А по субботним и воскресным дням
Нетрезвая играла здесь гармошка.
Девчонки в скороходовских сапожках
"Цыганочку" плясали и фокстрот,
И с Лиговки скучающий народ
Валил на этот странный тарарам,
Дразнящий и весельем, и теплом.
И вот, представьте, дом пошёл на слом.
Я помню привокзальные дворы:
Гигантские цыганские шатры,
Младенцев рёв и семиструнный плач -
Цыганский табор в поиске удач.
Я приходил за песнями сюда,
Где мне никто не причинял вреда,
Где в шутку говорили мне "ты свой,
Давай мы заберём тебя с собой".
А чаще привокзальные дворы
Служили нам площадкой для игры
Шнурованным мячом, живым едва,
И счёт был сорок восемь-тридцать два.
Ау, мой первый университет!
Но дома нет...