Жили-были на лесной опушке, в маленькой избушке мужик да баба. И была у них курочка Ряба, корова Зорька и кошка Мурка. Избушка у них была справная да славная, баба,как водится, колобки пекла, мужик плотничал. И все бы было хорошо, да только деток у них не было. Очень мужик с бабой из-за того печалились.
Пошла как-то раз баба корову доить: молоко в подойник струится, да и слезы туда же капают. Стало молоко соленое-соленое. Тут и говорит Зорька человечьим голосом: «Ты поведай мне грусть – печаль свою, может, что-нибудь присоветую!»
Удивилась баба, обняла Зорьку, да и рассказала ей обо всем.
Вот коровушка ей советует: «Ты дождись-ка вечеру, спать не ложись, жди, когда первые петухи пропоют, и ступай, спроси рябую курочку, там увидишь, что будет.»
Вот пошла баба вечером к курятнику, ждет, когда петухи пропоют.
А мужик-то приметил, куда баба направилась, да за ней следом:
«Ты пошто, баба, одна по темноте разгуливаешь?» Рассказала ему баба свой разговор с Зорькой. А мужик над нею смеется: «Где это видано, где это слыхано, чтоб корова человечьим языком разговаривала?»
Тут и петухи запели. Баба – юрк- в курятник, мужик за ней, а там курочка кудахчет человеческим голосом: «Ко-ко-ко, мои милые, ко-ко-ко, мои славные, я давно на насесте сижу, вас поджидаю. Ну-ко-ко-ко, бери мужичок яичко с золотой скорлупкой, с серебряной полоской. Ты пойди-ко-ко-ко с ним в чащу темную, в чащу темную непролазную, ты найди-ко там да столетний дуб, сам столетний дуб-ветвь зеленую. Разломи яйцо по полосочке, по полосочке, да на две скорлупочки. Ты с листвы стряхни гусеничку-сороко-ко-ножку, посади ее во скорлупочки. Спрячь скорлупочки те под печечкой. Подожди потом ты 12 ден…»
Мужик так и обомлел, рот разинул, а сказать ничего не может. Баба мужика за руку, скорлупки в передник, курочке поклонилась, да и вон из курятника.
Взял мужик золотое яичко с серебряной полоской, пошел в дремучую чащу, встал под дубом, скорлупу разломил, стряхнул с листа гусеничку-сороконожку, да и бегом домой.
Баба забрала у него скорлупки, под печку спрятала.
Кошка Мурка мимо пройдет, жмурится, лапку лижет и мурлычет. День мурлычет, другой мурлычет, а на 12ый день как мяукнет: «Мяу-мяу! Пора, детки,пора!»
Треснуло яичко по серебряной полоске и побежали по избушке сорок детских ножек, 20 ребятишек. И на печку забрались, и за кошкой погнались, и с бабой обнялись. А мужик глядит, не нарадуется. Так и стала у них не просто избушка, а полная чаша.