Я, наверно, очень много значу
Для лесов и выжженных полей.
Вижу - в небе тонкий месяц скачет,
Слышу плач вечерних журавлей.
И, признаюсь, был я слишком тонок
Когда, среди девушек, смеясь,
Улыбался, плакал, как ребенок,
И бранился, Бога не боясь.
И теперь то не боюсь я слова,
Тот же разгулявшийся дурак...
Только не вернуть той прыти снова,
Когда бегал от лесных собак.
Я уже не тот наивный, бледный
Мальчик с незнакомой стороны,
Я гоню порок печали бренной,
Сторонюсь вернувшейся войны.
И уже я камни не бросаю
Сорванцом в соседнее окно,
Но все больше в тлене увядаю,
И бросаю строки в кровь-вино.
И, болея от немого стона,
Эта рана вряд ли заживет...
Я искал стези у небосклона! -
Крикну я в зарвавшийся народ.
Слишком непростую мне задачу
Поручила выполнить судьба,
Стало быть, с того я много значу
Для сухого черствого гроба.