На смертном одре старый клоун лежал,
Он тихо плакал и смеялся сквозь слезы.
Его голос надрывно и горько стонал,
А слезы мерно капали на красные розы.
Он вспоминал, как улыбался всему,
Как шутил, чтобы другим было весело,
Как долго он находился в плену
Из слез и смеха страшного месива.
Он думал о том, чтоб вернуть все назад,
Чтобы снова шутить и смеяться,
Чтобы снова говорить невпопад,
Чтобы с ареной круглой не расставаться.
Он вспомнил о том, как один только раз
Девченка с косичкой тихонько сказал:
"Вы грустите, а почему? Что-то не так?" -
И смущенно, на него глядя, замолчала.
Он думал о том, почему все так плачут?
Почему сейчас не смеются над ним?
Почему все пропитано горем и плачем?
Почему он сейчас так нелюдим?
На смертном одре старый клоун лежал,
Он уже не плакал и не смеялся сквозь слезы,
Его голос не плакал и не стонал,
И уж мертвая голова лежала на розах.