Я родился в краю суровом
И не видел цветов миндаля.
Почему же под звездным небом
Песнь чужая всё манит меня?
Ель в снегу мне милей и ближе,
Чем лоза винограда, в жару.
Но мурашки бегут по коже,
Гаспаряна услышав игру.
И не слышишь другого звука,
И в душе, будто вечный покой,
Когда темное тело дудука
Гладит он загрубелой рукой.
Как далёки снега Сибири
От Иерусалимских садов.
Отчего же скрипки Эсьфири
Так же близки, как песни отцов?
В них страданья и грусть народа,
В них великой истории быль,
Смех и слезы, и строгая ода,
И блужданий египетских пыль.
Дом родной я вряд ли покину.
Здесь мой мир, моя крепость – семья.
Но зачем тогда, ветром в спину,
Песнь цыган всё зовет меня?
Слышу дрожь степного простора,
Треск костров – в тихом стоне гитар,
Хрип коней под нагайкою вора,
И цыганского танца пожар.
А, испанская тарантелла?
А, восточные звуки зурны?...
В наши души, входя несмело,
Не хотят из них больше уйти.
Я и сам не готов расстаться
С величавой их красотой.
Я прошу их навечно остаться,
С ними буду богаче душой.