я только что выиграл 115 долларов у этих скептиков и
валялся себе в кровати
слушая оперу в исполнении какого-то итальянца
как раз избавился от одной весьма дрянной бабенки
когда в дверь постучали,
и, поскольку копы нагрянули ко мне еще с месяц тому назад,
я крикнул изо всех сил:—
кто там, вашу мать? Какого черта вам надо?
я ваш издатель! – откликнулся кто-то,
а я завопил: нет у меня издателя,
стучите в соседнюю дверь, а он в ответ заорал:
ведь вы же Чарльз Буковски? и я встал,
глянул сквозь железную решетку, чтобы убедиться: это не коп,
накинул халат на свои телеса,
пнул пивную банку, чтоб не валялась в проходе, и пригласил их войти,
издателя и поэта.
пиво пил лишь один (издатель)
так что я выпил два за поэта и одно за себя
и вот они сидели, истекая потом и пялясь на меня
а я сидел напротив и пытался объяснить
что я, в общем-то, не поэт в привычном смысле этого слова,
рассказал им о скотных дворах и о бойнях
о беговых дорожках и об условиях проживания в некоторых тюрьмах,
и вот редактор вдруг извлек из портфеля несколько журналов
и швырнул их так, что они приземлились аккурат между пивными банками
и мы говорили о Цветах Зла, Рембо, Вийоне,
и о том, на что похожи нынешние поэты:
Дж.Б.Мэй и Вольф Хэдли чересчур опрятны, вычищенные ногти и все такое прочее;
я извинился за пивные банки, свою бороду и всякий мусор на полу
и вскоре все уже зевали
а редактор вдруг поднялся, и я спросил,
вы уже уходите?
и тогда редактор и поэт прошествовали сквозь дверь,
а я подумал: блин, им, наверное, не понравилось
то, что они здесь увидели
но я не продаю пивные банки, итальянскую оперу,
порванные носки под кроватью и грязные ногти,
я продаю рифму, строки и жизнь,
и я пошел и раздавил еще одну банку пива
и посмотрел на пять журналов со своим именем на обложке
и подумал, что бы это значило,
подумал, чем же мы занимаемся: пишем стихи или просто кучкуемся
в одной большой палатке
для таких вот придурков.
Charles Bukowski – I Am Visited By An Editor And A Poet
I had just won $115 from the headshakers and
was naked upon my bed
listening to an opera by one of the Italians
and had just gotten rid of a very loose lady
when there was a knock upon the wood,
and since the cops had just raided a month or so ago,
I screamed out rather on edge—
who the hell is it? what you want, man?
I’m your publisher! somebody screamed back,
and I hollered, I don’t have a publisher,
try the place next door, and he screamed back,
you’re Charles Bukowski, aren’t you? and I got up and
peeked through the iron grill to make sure it wasn’t a cop,
and I placed a robe upon my nakedness,
kicked a beercan out of the way and bade them enter,
an editor and a poet.
only one would drink a beer (the editor)
so I drank two for the poet and one for myself
and they sat there sweating and watching me
and I sat there trying to explain
that I wasn’t really a poet in the ordinary sense,
I told them about the stockyards and the slaughterhouse
and the racetracks and the conditions of some of our jails,
and the editor suddenly pulled five magazines out of a portfolio
and tossed them in between the beercans
and we talked about Flowers of Evil, Rimbaud, Villon,
and what some of the modern poets looked like:
J.B. May and Wolf the Hedley are very immaculate, clean fingernails, etc.;
I apologized for the beercans, my beard, and everything on the floor
and pretty soon everybody was yawning
and the editor suddenly stood up and I said,
are you leaving?
and then the editor and the poet were walking out the door,
and then I thought well hell they might not have liked
what they saw
but I’m not selling beercans and Italian opera and
torn stockings under the bed and dirty fingernails,
I’m selling rhyme and life and line,
and I walked over and cracked a new can of beer
and I looked at the five magazines with my name on the cover
and wondered what it meant,
wondered if we are writing poetry or all huddling in
one big tent
clasping assholes.