тогда ты еще был в инвалидном кресле.
мы были не стары и не молоды, время вообще было не властно над нами.
мечтали уехать к морю, как мечтают все во французском кинематографе.
ты не доверял людям. говорил, что тебя отучили от этого.
ты учил меня смирению и настоящей жизни, которая была у тебя.
она была внутри тебя. снаружи тебя. вокруг, около, везде. то, что видел ты, эти полупрозрачные слова между строк, ветер на концах почти безжизненных пальцев, осторожную скорость падающих листьев.
ты говорил мне о прошлом, о том, что люди потеряли навсегда, о том, что они теряют сейчас и о чем забудут потом.
ты рассказывал мне о боге Шива и о богине, которой было суждено стать Смертью, и о ее слезах.
ты делился своими предположениями о начале мира и о его конце.
а потом делал знак рукой, и я останавливалась, прекращая наше совместное движение.
останавливалась, замирала, сжимала холодными тонкими некрасивыми пальцами рукоятки позади твоей спины и ждала, ждала твоих слов, жестов, дыхания, ждала замирая, ждала не дыша.
ты всегда говорил что-то особенное в такие моменты.
а сейчас.. я уже мало что помню.
мы были фактически заперты в этом старом странном большом городе.
когда-то давно, тогда, когда не нужно было задумываться о том, сколько и кому ты платишь, мы жили только для себя.
ты много работал.
я помню, мне так нравилось приходить в твою залитую полумраком комнату, такую теплую, всю исполненную в черном дереве, с огромными стелажами и книгами, антикварными торшерами, грязно-коричневой мебелью.
мне так нравилось приходить к тебе и тихо садиться на диван возле твоего письменного стола, вечно заваленного старыми рукописями, исписанными и исчерканными черновиками, книгами, листами. ты скрипел перьевой ручкой так, как будто гнался за мыслью, боясь упустить любую мелочь, которая появлялась в твоем существе.
я поднимала одно колено к самому подбородку,склоняла голову, лодыжка второй ноги ломалась о теплый ковер. так я ждала тебя, пока ты не закончишь.
иногда я засыпала, а просыпаясь, чувствовала твои руки на своих волосах.
часто ты бросался вниз в этого кресла, и тогда я просыпалась в твоих объятиях, на твоем лице, у твоих губ, с твоим запахом.
тогда все, абсолютно все было возможным.
я любила накрывать твои ноги пледом, когды мы выходили на улицу, а тебе нравилось самому поворачивать ключ в замочной скважине, закрывая нашу квартиру.
я варила тебе кофе, а ты говорил о том, как полезен чай.
ты говорил о других планетах, а я целовала тебя в угол губ.
я рассказывала тебе о сказках, ты мне - о Бисмарке.
казалось, что так будет всегда, и когда-нибудь мы умрем совсем старыми.
а может и не умрем никогда.
об этом ты всегда говорил очень долго.