Мне с момента разлуки нащупывать свет
больше хочется. Нить дождевую плести.
В каждом сне, что мне снится, тончайшая ветвь
бьет в лицо, причиняя не то чтобы вред –
неудобство. Должно поскорей повезти
и остаться фрагментом с размытым нутром.
По краям – бахромою рассеянный дым.
Край земли, на котором устойчивый дом
только кажется таковым.
Так выходят на сушу, и снова – в волну,
где за партию бьется ладья.
И спасение – в том, чтоб поглубже нырнуть,
а не вынырнуть, сил не щадя.
Изначально подкрашен рассветом витраж.
Перед завтраком жизнь пронесется стремглав
и попросит взаймы, что уже не отдашь,
но заваришь из милости зелье из трав.
Из реки, протекающей в виде шоссе,
из дороги, несущейся словно в бреду,
где, не веря глазам, современный Тезей
постигает разлуки своей прямоту.
И, вплетаясь в пейзаж, от геройства бежит,
еле мир различая в телесных тонах,
познавая себя – но внутри ни души.
Только символ чего-то на дне мельтешит,
превращаясь в неведомый знак.