Когда сгорит последний голос
в пучине ядерного дня,
и бог умрёт в пустыне голой,
не будет в мире том меня.
Лишь ты, пречистая, живая,
и одинокая, как перст,
пройдёшь во тьме, переступая
тела нетронутых невест.
Тот мрак сожжёт тебе ладони
свирепым холодом своим,
и станет дыбом на иконе
твоих волос бесцветный дым.
Ты будешь ужасом объята,
одна, среди зловонных тел.
Твой сын, что богом был когда-то,
смотри - уже похолодел.
И ты заплачешь бестолково,
бродить по кладбищу устав.
В начале мира было слово,
в конце - лишь пепел на устах.