В городах, покрытых мраком, в улицах, текущих мёдом,
Можно выть одним собакам, можно плыть одним уродам.
Между Сциллой и Харибдой опрокинутые лица:
То ли вглубь холодной рыбой, то ли ввысь горячей птицей.
Но засохших веток лапы крепко держат нас за руки.
На столбах побиты лампы и слова свело от скуки.
Тот, кто всё на свете тратит, и кого мы разлюбили,
Скажет мне: «Осел ты, братец, что остался в этой гнили!»
Всё сложнее или проще, как на части я разобран -
Пепел выгоревшей рощи изнутри мне бьет по ребрам.
Эта каменная пытка стала непреложным фактом,
И ослиное копыто узаконено асфальтом.
Что поделать, всё нелепо. Так записано и вышло...
Опрокинутое небо навсегда легло на крыши.
Город медный дышит мерно, птиц остывших ветер сушит.
Роща вырастет, наверно. Там, где будут наши души.
Рис. из интернета