I
Плач и стон у Божьего чертога:
Из России изгоняют Бога.
Отрицают веру, Церковь рушат.
Красный морок, пожирая души,
Хмелем кровавым бродит в умах.
Светлое Слово втоптано в прах.
Но горчичным зернышком Завета
Проросло оно меж строк поэта;
Опустели к Храму все дороги,
А поэты говорят о Боге!
Песней свидетельствуя об Отце,
Деве и Сыне в терновом венце.
II
Шестьдесят девятый. Июль на дворе.
Владимир Высоцкий на смертном одре.
Слышатся Марине стоны, хриплый зов.
Видится Марине, хлещет горлом кровь.
Скорая в смятенье – гром их разрази! –
Мол, умрет в машине, вези не вези…
Закричала криком. Вняли. Довезли.
Аве, Марина! Если бы не вы…
«Со вторым рожденьем!» – гремит чей-то бас.
Десять лет – подарок – для него, для нас...
И снова небо свитком, снова звездопад,
Снова над обрывом ангелы кричат.
Cнова бездыханного несут по жаре –
Семьдесят девятый. Июль на дворе.
Белые халаты – стаей журавлей.
Снова удержали на краю коней.
Еще одна осень, зима и весна,
Еще одна песня, еще, еще одна…
Еще одна пьеса, еще одна роль,
Еще одна радость, еще одна боль,
Еще одна драка, еще круговерть,
Еще одна жизнь и еще одна смерть.
Год восьмидесятый. Месяц июль.
Молча к изголовью ангел прильнул.
III
Если движется история спиралью,
Для Высоцкого законы обошли:
Не пошла она обычными витками,
Сделала три мертвые петли.
Конусом вселенную свернула
И прошила грандиозный куль
Нитью времени – три раза протянула
Чрез сквозную точку – чрез июль.
На третий раз нить порвалась.