Семён Голощупов и Яков Цифирь
Семён Яковлевич Голощупов родом был из потомственных казаков села Треуши. В том смысле, что каждый из его предков в свое время страстно желал стать настоящим казаком, но каждый оставлял это дело на потом. Однако, за несколько поколений такого стремления род Голощуповых приобрел-таки немалый арсенал казацкого обмундирования, так что Семёну досталось солидное наследство: и шашка, и фуражка, и ремни, и наградные знаки с разных войн и кампаний. Жаль, не все это Семёну было впору – росту он был громадного и внешне напоминал английский танк времен первой германской, только в мучном исполнении. Впрочем, и не имел права натягивать все это на себя интересующий нас Голощупов, потому как официально в войско казачье зачислен не был.
Только когда после Гражданской казаки малость просели, Семён чуток осмелел и начал осваивать коллекцию предков – то фуражку как бы невзначай наденет, то – штаны с лампасами. Видит – ничего, никто не возмущается. Осмелел Семён Яковлевич еще больше, пошил мундир на свой размер, кое-какие награды к нему привинтил и стал называть себя подъесаулом.
Яков Семёнович Цифирь, его закадычный друг и односельчанин, внешность имел прямо противоположную: росту никакого, на вид невзрачен и, главное, непонятно – то ли кудреват, то ли лысоват. К тому же, поговаривали, кровью он был с евреями повязан.
Семёна, бывало, спрашивали:
- И как это ты, Семён Яковлевич, почти что богатырь русский, можешь с этим подозрительным Цифирём дружить?
Семён возражал:
- А чего? Яков – и выпить может, и сплясать, и поговорить – не дурак. С кем же мне еще дружить? Не с Недбайло же Гришкой – у него не только что ворота, у него душа завсегда на запоре.
Закадычная дружба Семёна и Яшки началась еще в отрочестве и укрепилась с женитьбой друзей на родных сестрах – двойняшках Осинкиных – Ангелине и Акулине. Жены их дружбе не мешали, поскольку и сами врозь долго быть не могли. Дома Цифирей-Голощуповых стояли рядышком, хозяйства, огороды – почти что перепутались, и целый день семейства их сновали туда-сюда, туда-сюда. Хозяйки меж собой были как две капли воды, даже мужья порой не могли с уверенностью сказать, которая чья. Через десяток лет дворы их понаполнились ребятишками, и – вот странность! – среди парнишек-цифирят попадались увальни, похожие на Семёна, а среди отпрысков Голощуповых кое-кто напоминал неказистого дядьку Яшу.
Семён, Яков и Гражданская война
В Гражданской войне ни Семён, ни Яшка толком не участвовали. Поначалу, как и все другие мужики – от мала до стара – с приближением к Треушам каких-либо войск прятались они в рядошных лесах; потом, устав бегать далеко, хоронились в доме – в погребе да на чердаке. Пошукав по дворам рекрутов, способных встать под ружье – белые ли, красные ли – часто уходили ни с чем. Ну, попадется тем-другим какой-нибудь любопытный переросток или полоротый дурачок деревенский – вот и вся мобилизация.
Как-то Семён не успел нырнуть в погреб – в сенях застучали сапоги. Набросив на себя старуший платок, сел он к люльке, пригнулся. В дом вошел белый офицер с двумя солдатами. Семён люльку качает, сам ни жив - ни мертв.
- Что, бабуля? – спрашивает офицер, - казак иль дивчина в люльке?
Семён молчит – голосом выдать себя боится.
- А много ли уж твоему мальцу исполнилось? – продолжает офицер.
Семён – ни гу-гу. Выручила Ангелина – подплыла к их благородию:
- Малец мой для вашей службы еще никак не пригодится. А бабку не пытайте – глухая она.
Так и ушли волонтеры ни с чем.
Потом, уж на исходе Гражданской, одолела вдруг Голощупова совесть. Решил он тоже на фронт податься. Да вот только никак не мог решить – за кого ему биться идти? Все настоящие казаки вроде как до белых ушли, а кто попроще – до красных. С вечера, бывало, примерит казацкую форму и решит: все, утром иду к белым. А проснется – нет, уже передумал – у красных, пожалуй, сподручнее ему будет. Так прособирался Семен то к одним, то к другим, пока война не закончилась.
А вот Яшка после войны в победителях оказался, в красноармейцах. Воевал он, правда, всего только месяц, а и мобилизовали его хитро.
Прибыл в Треуши красный отряд, и командир его, товарищ Костенико, вдруг вместо обычного мобнабора объявляет об оказании населению добрых услуг: стрижка, бритьё, прачечная. Дескать, войне скоро каюк, победа – рядом, пора армии на мирные рельсы переходить. Народ растерялся, загудел. Обрадованные бабы узлами понесли на халявную стирку белье – рубахи, простыни, мужские кальсоны. Треушские старики да отроки повылезали из подполий, доверчиво потянулись к брадобреям да цирюльникам.
Поддался на эту замануху и Яшка Цифирь. Надо сказать, побрили его и постригли отменно. Потом вместе со всем остриженным мужским населением он проследовал слушать лекцию военврача о тифозной вше. Больше никто из них домой не вернулся. Как стемнело, отряд снялся с места и ушел в ночь – вместе с мужиками, рубахами, кальсонами и Яшкой Цифирем.
На его счастье, товарищ Костенико оказался прав, говоря о скорой победе – через месяц война и впрямь кончилась, белые бежали через Крым, а Яшка героем вернулся домой. На селе его зауважали несколько больше, а Семён – тот и вовсе был восхищен рассказами друга о славных боевых походах. Слушая Якова и, откровенно завидуя ему, покусывал он ус, смоченный бражкой и думал: «Эх, зря я тогда…» или «И почему только не я…»