Её звали Эдна, она улыбалась портретно,
Любила быть сверху, готовила кофе-гляссе.
Врала беззаветно, жила далеко не безбедно,
Работала где-то, о чем-то писала эссе.
Она была чуточку крейзи и чуточку лесби,
Вино, дух экстаза, век джаза, жемчужная нить.
Являлась ко мне с вечеринок Великого Гэтсби,
Где точно могла танцевать, веселиться и жить.
Она говорила - ей в городе тесно и вредно,
А в лифте, дрожащая, мягкая, жалась ко мне.
В широких зрачках у неё полыхавшая Этна
Холодным расплавом меня обжигала вдвойне.
Однажды, мелькнув перед носом, вертлявая попка
Исчезла внезапно во тьме дребезжащих кулис –
Умчалась на лифте беспечная клаустрофобка.
Одна, без меня, унеслась то ли вверх, то ли вниз.
…Её звали Эдна, она растворилась бесследно.
Исчезла эффектно, иначе она не могла.
В подъезде я с пола перо подобрал незаметно.
Со шляпки, наверно. А может быть, и из крыла.