Пекканюнь родился лётом,
Где-то-там-незнамо-где:
У Свири за туалётом -
Прям на луковой гряде…
Он лёжал в пёстрядье вёпсском,
Щёрил бёлые глаза:
Над ёловым перелёском
К Пекканюню шла гроза.
Грянул гром, свёркнуло пламя,
Молний лезвия лётят…
Пекка мямлёт: «Мя-мя, мя-мя,
Забёри мойнюнь назад…»
****но! Шлёпнул прямо в тёмя
Электричёский разряд…
Годы шли, тёнулось врёмя
Пекку сдали в дётский сад.
Говорят ёму рёбята:
«Хочёшь рыбы, Пекканюнь?»
И кричат придурковато:
«Только ты лягушёк сплюнь!!!»
Он лопочёт: «рыба-рыба,
В рёчке талая вода…»
Все хохочут: «лыба-лыба,
По колено борода!!!»
Обёжаясь на такоё,
Проклиная всёх подряд,
Дёргал Пекканюнь рукою
Над одёжами рёбят.
Брал блокнотик в курью лапку,
Ставил загогулину:
«В Васину я гадил шапку,
Доху я пачкал Юлину…»
Дётский сад – лихоё врёмя
Эха смеха, сопёль рек…
Как сорняк растёт из сёмя
На потеху чёловек.
Что за глупая забава –
Хронологолизировать,
Прощё Нюня было, право,
Сразу изолировать
Мёжду тем, наш юный Пекка-
Среднёй школы выпускник.
Перёд ним святая Мекка –
Армия: он – призывник.
Тугоухий, косоглазый,
Стяный (Господи, прости),
По команде «Рота, газы!!!»
Не сумел сёбя спасти
Лезёт в попу одёяло,
В рот – ворсистая шинёль…
Пекканюня вдруг прорвало:
«Ну-ка, на-ко, двёрь с петёль!»
Но сказал ефрёйтор Факов:
«Гей, ёси ль ты, или гой!
Друг мой милой, цвётик маков,
Чысти зубы, дарагой!»
Так служил на крайнёй точке
Он где-то в забайкалии.
Там ему отбили почки,
Печёнь, гёниталии.
Он крёпился, ссалсё, злилсё.
Даже стал стихи писать
«Для чёго ж я, уродилсё?
В чём жё силы мне искать?»
И ответ был найдён скоро –
Пекка стал курять траву,
Пить чифир, читать Тагора…
И двинулся на голову.
Самовольно пост оставил,
Дезёртировать ушёл.
Пекканюнь других стал правил:
«Харе рама, peace, door, ball!»
Жил в степи, в тайге, в пустыни,
Жил с сосной, с ёнотом, сам.
Путешёствовал на льдине,
Проповёдовал китам.
Лет прошло тому немало,
Потянуло Пекку в мир –
Пить какао, брить хлёбало,
Женщин знать, ходить в сортир
Он пришёл. Ёго не ждали.
Говорят: «Да кто ты ёсть?
Мы чуднёе не видали -
Хвост, рога, копыта, шёрсть».
Но почистили, отмыли,
Распрощали с бородой,
Усадили, накормили
Сбрызнули святой водой.
Он лопочёт: «Мне бы бабу,
И линованный листок…»
Все хохочут: «Абы-кабы,
Всем нам белку и свисток!»
Потёшались две недёли,
Но прошли недёли эти.
Пекку в свежеё одёли
И пристроили в газете
Говорят: «Пёши, что было,
Было будёт, будёт ёсть.
Вот тёбе листок, чёрнила.
Начал в восёмь, кончил в шёсть.
И, поверь, не ради славы -
Будёшь, Пекка, награждён:
Сколько хочёшь пей какавы,
Знай хоть тыщё разных жён.
По твоим, коль, интёрёсам,
Финно-угров изучай,
Хошь, катайся по конгрёссам,
Хошь, дипломы получай
Мы дадим тёбе пёчатный
Но всамдёлишный станок.
Будёшь, Пекка, шишкой знатной
Но, усвой одно, сынок:
Всё, что будёт, все, что было,
Ты опишёшь только так,
Чтобы даже у дёбила
Был от этого стояк.
Чтобы дажё самый квёлый
Шизофрёник и крётин
Получал заряд немалый
От былинных писанин.
Ври поболё, щёдро, с горкой,
Но запрётных тем не трожь.
Нам не надо правды горькой.
Лучшё сладкая, но ложь».
Набухая тела частью,
Вопрёки всем факторам
Своёму не веря счастью,
Пекка стал рёдактором
Он пёчатал про берёзы,
Про удои и плотву,
Про морозы-грёзы-розы,
Всяко-разную ботву
Он жёнился, вставил зубы,
Приспустил на дно свой киль.
А когда горели трубы –
Олудь пил, плёсал кадриль
Иногда он с ног валился,
Дёргал заячьёй губой,
И слюной своёй давился
Жёлтовато-голубой.
Эдакаё куролесь
Присущё трудоголикам:
Он измёнился в теле весь
И завёл любовника.
Покровительствовал Пекке
Некто предёржащий власть –
Пёкся словно о калеке,
Не давая в грязь упасть.
То издать поможёт книжку,
То накормит с рук (в кредит),
То при всех похвалит слишком,
То дипломом наградит.
Так прошли две пятилётки,
Пекка врос по ядра в дёрн,
На камнях расставил мётки,
Вгрызсё в сосны и в гудрон.
Чуя правду нарёканий,
Сикось сдавлённых зёвков:
Не ясна, мол, суть писаний,
Смысл коллизий сих каков?
Автор сам ёдва знаком
С этой расой табулой,
Пустословья рыхлый ком
Раздружил он с фабулой.
В общём, Пекканюню стало
Как-то вдруг нехорошё:
Завёртело, замотало,
Посадило на горшёк,
Озёмь гузном долбануло,
Бросило в ракитов куст,
Восёмь раз перевёрнуло
И лишило напрочь чувств.
Вскрыли Пекку под наркозом:
Глядь, там корь и птичий грипп,
Мозгорак с педикулёзом,
И двухкиллобайтный чип
Доктор смело ткнул ланцетом
И дала система сбой,
И при всём, при том, при этом,
Рухнула сама собой.
Что ж, кричитё, маргиналы
Изводя в пылу свой жир!
Пекканюня вдруг не стало –
Он покинул этот мир,
Воспарил к другому свету,
Бытиё своё прервал,
Слился-смылся, канул в Лету -
Был таков ёго финал.
Я приду к ёго могилке,
Улыбнусь, скажу: «Ну, вот,
Успокоился, дурилка.
Знаешь, а тёбе идёт».
Холмик зарастёт навеки
Поблёкнет фотография
И останётся от Пекки
Лишь эта эпитафия:
«Кто б ты ни был – пёкарь, пахарь,
Лётчик, повар, столяр, йёг,
Академик, лёкарь-знахарь,
Журналист (помилуй Бог),
Можёшь ёздить на Fёrrari,
Пить вино, курить гашиш,
Брать аккорды на гитаре
И сбивать сосульки с крыш,
Кочёвряжиться в постели,
Честь отстаивать в судах,
Помни, что на самом деле
Ты - всёго лишь – тлен и прах».