Мчаться трассами заморскими,
явленными зачитанными страницами
(странницами...)
"Иностранки":
Англия,
Австралия,
Аден,
Индия,
узнавая жизнь живую в живых героях -
раздвигать сознание не междометием, но мысле-чувством: "Боже!" -
человек в действиях и то, чем живёт он под кожей -
не одно и то же
и легко сочинять свои истории -
на конкретно встреченном жизненном материале,
розы
взращивая на горящем казённом одеяле,
ради чая
открытий нечаянных
в сгинувшем
в водовороте реальных событий,
наитий и фактов
закрученность
краями вовнутрь -
обеспечивает горение
за счёт воздуха
прожиточного,
не имеющего ничего общего с завшивевшим,
и потом, кровью протухшими воняющим сукном,
обеспечивающей успех тленного тела - прозы
жизни -
в любой отчизне -
в равнодушной - тем более,
опытом борьбы с удушьем
становится любовь к подзатыльной тетради,
привыкшей прятаться за голенище армейского,
зоновского сапога,
под барачную подушку,
душу сохраняющим благом
воспринимается бумага,
не знающая, как сочинять нужно,
впадаешь в братство ощущений живых в самых разных людях,
средь безобразий сталкиваешься с глубоко запрятанным прекрасным,
что улыбается ясно через призму выстраданного непридуманной судьбой искусства,
над головой кругосветные звёзды,
запах женского волоса, разбросанного по всему земному пространству
сенокосами страсти,
не знающей географического, исторического постоянства,
становится воскрешением тебя подростком,
странствующим умозрением по островам, океанам жизни желанной,
снящейся только
и прочитываемой через Ремарка, Хемингуэя, Фолкнера позднее,
да мало ли, и нисколько не хуже их был Бунин,
с его "Тёмными аллеями"
и "Русей",
и "Анна Каренина",
и Евангелие в слезах Сонечки Мармеладовой,
тем более "Подросток",
"Капитанская дочка",
"Ася",
надо ли перечислять?! -
тогда можно начать с "Одиссеи капитана Блада",
с приписываемой Пушкину "Вишни", -
лишним это будет, -
речь сейчас не о количестве прочитанных тобой книг,
а о родстве с любой - земной, живой пребывающей среди наносного, мёртвого, казённого, кабинетного - судьбой...
речь о круговоротности вневременного,
внесобытийного,
внерегионного,
но сердцем человеческим осуществлённого в его конгломератах выстраданности нетленного света,
узнаваемого через километры и даты,
я сочиняю свои романы
о Славках Бандитах,
о справедливых атаманах,
о караванах человечности,
пробивающих пути вечности
реального добра,
в стенах всех - во времени и расстоянии - "крытых",
мне не дадут за это никакой "Букеровской",
"Нобелевской" -
я оставляю их в себе - питающей стихи - золой,
золотистой в свете отбушевавших страстями испытаний,
стих этот -
о радости всечеловеческих узнаваний
среди прочтений
и тех, и этих,
я счастлив,
я воистину счастлив, -
за столом столетий - со мною,
словами Арсения Тарковского:
жёны, внуки, дети,
причём -
всех людей -
не только -
читающих россиян...