Узнала, что завтра столетие Ильи Ильфа, и потому приглашают посетить тот самый частный музей Остапа Бендера, в который давно собиралась пойти.
Издали виднелась толпа у дома на Малой Монетной — это они, поклонники Бендера! «Смотрите! Вон Козлевич!» - показывает кто-то пальцем. Действительно, рядом около старого автомобиля марки «Антилопа Гну» прохаживается человек в защитных очках, шлеме и кожанке. И около него люди: он увлеченно рассказывает поучительную историю о том, как переделывал свою колымагу из старого «запорожца». Поучительную в том смысле, что дешевле купить «мерседес», чем из «запорожца» сделать автомобиль 20-х годов.
В самом же центре внимания посреди тротуара пудовая гиря и ножовка. Видно по двум вспотевшим лицам, что гирю уже пробовали пилить. Директор и хозяин музея Анатолий Котов — интеллигентный инвалид-гуманитар, только что прибывший на своем обычном «запорожце», рассказывает почти детективную историю создания музея. Сегодня — презентация. Но кто-то уже предлагает собираться здесь каждый год — лучше 1-го апреля. Как всегда, толпа к единому мнению не приходит и оставляет этот вопрос на усмотрение хозяина. А тот приглашает собравшихся зайти в свой музей.
Музей, бывший подвальчик или дворницкая, всех вместить, конечно, не может, и первыми врываются самые любознательные — я и человек с синей «панамой» на голове, похожий на того самого дворника Тихона, к которому в начале романа заходит Киса Воробьянинов. Он оказывается «знатоком» произведений Ильфа и Петрова, убеждает присутствующих, что знает первую часть романа наизусть. Более того, мне шепчет на ухо, что у него есть «книжонка, написанная самим Остапом Бендером и изданная в серии «Библиотека приключений». «А разве он был еще и писателем?» - удивляюсь я. «Да! Еще каким! Но это мало кто знает» - шепотом отвечает «синяя панама». И в помещении он хорошо ориентируется. «Там, в углу, закладная доска» - показывает экспонаты хозяин музея. И обладатель «произведений самого Остапа» тут же ее отыскивает и демонстрирует всем протиснувшимся.
Раритетов не много. Кроме «Антилопы Гну», которая стоит пока на улице и должна сейчас уехать, десятка два старых вещей, начиная с резиновых калош, стоящих рядом с пишущей машинкой «Ундервуд», и кончая потемневшей серебряной ложкой, неизвестно почему здесь представленной. Наверное, ей стучал Бендер, открывая конспиративное собрание в доме мадам Грицацуевой со словами «Лед тронулся, господа присяжные заседатели!». Я дарю музею медную копилку моей бабушки, на которой выгравирована надпись: «Для профсоюзных взносов». Взносы, видимо, шли на пиво, выдававшееся «только членам профсоюза». Наверняка, в такую же копилку Остап собирал плату за осмотр «Провала» в Пятигорске. Кстати, когда я была в Пятигорске, к этому чуду дикой природы доступа не было и висело объявление: «Провал закрыт. Обвал!». Остапу в романе повезло больше.
В это время экскурсанты засыпают Котова вопросами типа: «А почему музей Остапа именно в Петербурге?». «Тому двенадцать причин»- невозмутимо отвечает хозяин. Но называет только одну — именно здесь ему удалось выбить подвальчик. «У меня есть мечта», - продолжает он загадочно,- «раздобыть для музея астролябию!» . И ставит мою копилку рядом с «Ундервудом». «Теперь я знаю, куда приносить мое старье» - радостно воскликнула дама в модной в начале 30-х годов шляпке с зелеными перьями. После осмотра хозяин-директор пригласил поредевшую группу в соседнюю булочную выпить чаю с подаренными ему сегодня конфетами. С ним пошли наиболее восторженные поклонники Остапа. В основном женщины.
Месяца через два я узнала, что в подвальчике-музее случился пожар, и большая часть экспонатов исчезла. Но «профсоюзной» копилки мне было не жалко.
18.03.1998 г