почти звериным голодом влеком,
он вламывался всюду без разбора –
за сотнями заклеенных окон,
за тысячей скосившихся заборов
о боже, хоть на миг, хотя б один,
пускай вдали – и большего не надо –
отчаянный и грозный паладин
искал – и не нашел живого взгляда…
искал – и не нашел тепла руки,
ответного приветливого слова.
а лживый мир – изменчивый факир –
подсовывал запоры и засовы.
закрытых ставен мертвое стекло,
слепые невскрываемые двери.
и паладин склонялся перед злом,
и ужасом тотального неверья.
и шел – уже почти готов упасть,
уже почти бегущий от сраженья.
в игре с судьбой непроигрышный пат
на деле обернулся пораженьем.
а тьма давила, требуя свернуть,
и свет был так далек и нереален.
как много не прошедших этот путь
к заветному священному Граалю!
потухший взгляд и россыпь злых седин,
но все же он дошел – последний стражник,
отчаявшийся старый паладин
коснулся темной кромки пыльной чашки…
а бог смотрел устало и без сил,
и было глупо, горько и нелепо –
и лишь вопрос «за что?..» в глазах застыл –
мертвеющих, слепых, глядящих в небо…