Устало ссутулилась улица,
Застыла ладонь у лица.
Фасады поблёкли, осунулись,
Сомкнули гардины глаза.
Фиалками феи фонарные
Надушены, веет февраль,
Огни и лампады притушены,
Завёрнуты в газ и вуаль.
По лестнице мокрыми туфлями,
С карманами, полными слив,
Ещё раз пришла обезумленной
Увидеть любливней залив.
И, слякотью хлынув лиловою,
Со всею тосканской тоской,
Безудержною, безголовою,
Прижаться к глазнице дверной.
Пришла, как приходят на кладбище,
Зарывшись в сырой воротник,
Пролистывать памяти вкладыши
О вкусе лесных ежевик,
О тульских подаренных пряниках,
Имбирных кореньях волос,
Пылающих дымно торфяниках
Засахаренных папирос.
Крахмальных манжетах и почерке,
Твоём заресничье кулис,
Чернильных пронзительных очерках...
Таков ты, лукавый Улисс.
Кто скажет, что в сумерки синие
Не дрогнул замёрзший звонок,
Когда я сливовыми ливнями
Пришла постоять на порог?