Коля трудился рабочим и часто подолгу пахал,
После работы с коллегами вместе дерзко бухал.
И по дороге до дома срезая, сквозь кладбище, путь
Коля любил помочиться, облегчённо дыша во всю грудь,
На камень могильный, спуская мат ровный в три этажа,
Что виноваты евреи и кому в хвост попала вожжа,
Поставить в цех бригадиром Зиновия Цукермана,
Сколько же нужно денег Зяме пихать по карманам?
И так Николай тратил время, ровно до тех самых пор,
Пока окончательно спился, забыв горизонт несвёрнутых гор.
Возвращаясь однажды с работы, матерясь и мочась на плиту
Споткнулся о камень, близ ямы, и громко взвыв на лету,
Захлебнулся в сточной канаве, покорно приняв смерть.
Коля пропал без вести, прожив только жалкую треть
Жизни такой никчемной, которая даже Цукерману Зяме,
В итоге, директору фабрики, не снилась о смерти в яме,
О смерди в жизни и жизни, целью который был смрад.
Ну разве Цукерман за свой профессионализм был виноват?
Твоя, Коля, душа может быть и в раю успокоена,
А тело в огромной куче дерма на веки вечные сковано.