Посвящается В.В.
(Судя по теме и времени посвящение было Владимиру Высоцкому. А может и Внутренним Войскам. Сама же поэма – подражание Гюго.)
Эгей, псари! Звончей в рога трубите!
Забудьте вашу истовую лень!
Плетей коню, - и за хозяином скачите!
Сегодня вашей жертвой пал олень.
Гоните псов, - пусть захлебнутся в лае.
Бог шлёт удачу, - как расстаться с ней?…
Вам не впервой травить – я это знаю –
Животных благороднейших кровей.
Неситесь по лесу глухому в диком крике,
Чтоб топот было слышно за версту.
Рот разорвавши, захлебнитесь в крике:
- Ату его, ату его, ату!
Беги, олень, топчи траву копытом!
Пусть злобно ветки хлещут по глазам,
Раз некому встать на свою защиту,
Путь преградив рассвирепевшим псам.
Трубит олень. Охотников ответно
Трубят рога. Собак им вторит визг.
И свист в ушах симфониями ветра
Зовёт со скал рвануть башкою вниз...
Пусть падают под всадниками кони,
Но, птицей распластавшись за версту,
Кричит охотник в приступе погони:
- Ату его, ату его, ату!
Псари, собак науськивать вы рады.
Коней колите шпорами в бока!
Вы сами – псы, и ваш хозяин рядом,
И у него тяжелая рука…
Служит лакею при влсдыке лестно, -
Убить иль не убить, - что за вопрос?..
( Олень? – он символ, это вам известно:
Он кто угодно, - может сам Христос…)
Вам наплевать на чьи-то боль и стоны,
И не впервой губить вам красоту,
Во все века хрипя в горячке гона:
- Ату его, ату его, ату!
Вы ловите владыки приказанье.
А раз приказано, то так тому и быть!
Вам приказанье служит оправданьем,
И, значит, всё равно, кого травить.
( Так Маяковский лег виском на дуло,
Уже затравленный и загнанный уже…
Так злобой лица у охотников раздуло,
Когда они травили Беранже…)
Все мастера засады и гоненья,
Завидя жертву, - эту или ту, -
Вопят, упившись власти упоеньем:
- Ату его, ату его, ату!
Нет права у оленя утомляться,
Спасенью на пути не встанет страх!
Да разве стоило ему тогда рождаться,
Чтоб стать добычей бешеных собак?!
Лети стрелою мимо водопоя,
Пусть кровь засохнет коркой на губах!
Остановившись, сил теряешь вдвое,
А сил тебе нельзя тереть никак…
Но пьёт олень… Сорвался голос хриплый…
Остановись, ты ноту взял не ту!
Погоня рядом и уже погиб ты!
- Ату его, ату его, ату!
Взвивается оружие из ножен,
Блестит в руке хозяина кинжал…
Будь, если хочешь выжить, осторожен,
Будь начеку, иначе ты пропал!
Спасенью больше нет. Все карты биты.
Летит на ослабевшего беда.
Дыханье сбито, и копыта сбиты…
Что ты наделала, проклятая вода!
И настигает ярая погоня.
Ах, если б птицей взвиться в высоту!
Но ведь и там колокола трезвонят:
- Ату его, ату его, ату!
Дыханье ветра снова губы сушит,
И лезут в душу все, кого не встреть.
И больно душат распятую душу,
И не дают спокойно умереть…
А жить нет больше сил уже, усталость
Сжимает сердце, не даёт бежать.
Убийцы рядом… Что теперь осталось?..
Лечь на траву и перестать дышать…
…Нелепо жизнь уходит в этой гонке.
В ней трудно сохранить свою мечту,
Когда горланит кто-то там, в сторонке:
- Ату его, ату его, ату!
Хозяин труп себе возьмёт по праву,
Небрежно шкуру бросит на полу,
Рога любовнице подарит на забаву.
Жена взамен другие даст ему…
И лишь когда наступит чёрный вечер,
Заплачет над бутылкой старый псарь,
Глаза оленя вспомнив человечьи…
И станет вдруг ему чего-то жаль…
А завтра снова с разъярённой сворой
Он по лесу помчится поутру,
Страданьем упиваясь жертвы новой:
- Ату его, ату его, ату!
1980
Для 17 летнего советского юноши – это неплохое сочинение. Даже тогдашний муж моей сестры, человек умный, циничный и далёкий от поэзии, выразил своё впечатление таким образом:
- А что, ничего так, может даже потянет на «от двух до пяти общего режима с правом переписки».
Конечно шутка в духе того времени, но и самая лучшая рецензия, который я когда-либо получил.