А этот дом был странен и разбит,
Забор высок – ветрами скошен в лёжку.
В саду – не яблони, а мощи из ракит,
Акаций осыпающихся крошки.
Трава до пояса – ведьмячая трава! –
И серость дня, разлившаяся густо,
Собака на цепи среди двора –
Ободранной взлохмаченной капустой,
(А лет мне было – вовсе ничего,
В душе жил Гоголь местью своей страшной),
В баллонах бредило вишнёвое вино
Под взглядом бабы Кати черепашьим.
А стены комнат - в бронзовых клише…
Проездом с мамой, доченька – во дворик:
Собаку звали, помнится, Мишель,
А в клетке горностаевый жил кролик…
Глаза окрУглены мои до рыбьих сфер:
«Ах, мама милая, уйдём скорей отсюда!
Колдунья – Катя, говорят»… Ужом – за дверь,
А мама вслед мне: «Успокойся! Что ты, Люда?»
Сползает вечер – ночку ночевать:
Нагрянули родные издалёка –
Салат нарезан, раскрахмалена кровать...
И цепью звякает недремлющее око –
Мишель завыл. Завыл в ночи Мишель.
Гостям готовит Катя вермишель.
За ужином подробности всплывали
Двух разных жизней в разных городах,
Скрипели ставни, кот рыдал в подвале,
И размножался несусветный страх.
А за окном в запущенном саду
Мерещились таинственные тени…
И мне казалось, если не усну, -
Умру от своих глупых треволнений.
В ту ночь залезли воры к ней во двор:
Ах, баба Катя, - сочинительница сказок!
Мишель молчал, дрожал пятнистый крол,
Ругалась бабка: «Не везёт опять – зараза!»
Украли что-то воры-дураки –
Что выбросить всё было не с руки.
И горе застелило Катин взор…
Мишель, Мишель! Не пёс ты, а – позор!
Заснуть - спастись: сморил девчонку сон…
А утро разрешило все проблемы:
Дырявый брошен был ворьём в саду ковёр…
– А до Ватутино трамвай нам, Катя…?
– Первый.
Гингема Катя утром – егоза:
Как Шапокляк, - милейшая старушка!
В глазах дрожала мышкою слеза…
Прощаясь, книжку сунула мне - «Пушкин…»
……………………………………………………
Прошло сто лет – в помине бабки нет,
И мне давно уже билет в тот дом заказан,
Но помню до сих пор смурной рассвет
И Катин взгляд в косыночке из газа…