Смычок коснулся струн – и Тишина
Почтительно склонилась перед Звуком.
Он нехотя стряхнул остатки сна,
Взмыл неумело, опустился в руки,
И пробуя, неловко и несмело
Ввысь потянулся, ожил, зазвенел...
Галерка шоколадом шелестела,
И креслами поскрипывал партер.
Звук медленно пронизывал пространство
И вполглотка пригубливал эфир.
Гриф обнимали бережные пальцы,
И скрипка отвечала только им.
Звук поднимался, рос, теряя нежность,
Все громче заявляя о себе,
Нескрашенная струнами мятежность
Все ширилась, как небо повесне.
А он метался, силясь докричаться,
И замирал...надеясь на ответ.
И снова ненавидел и смеялся,
И падал, разбиваясь о паркет.
Он плакал, он страдал, он помнил, жил!
Он жилы рвал, натянутые туго,
Он бесновался, убивал, любил!
Немел оркестр, безумием напуган.
И в одиночку – соло! - позабыв
О строгих перепутьях партитуры,
Звук нарастал, разламывал мосты
Узорных потолков и стен скульптурных,
И небо открывал! И умирал...
И воскресал, все веря во взаимность,
И все же постепенно угасал,
Не в силах неуслышинности вынесть.
Теряя голос, скрипка задыхалась,
Смычок по струнам вел, как на расстрел...
...Галерка шелестела и шепталась,
И креслами поскрипывал партер...