III
И над вершинами Кавказа
Изгнанник рая пролетал:
Под ним Казбек, как грань алмаза,
Снегами вечными сиял,
И, глубоко внизу чернея,
Как трещина, жилище змея,
Вился излучистый Дарьял,
И Терек, прыгая, как львица
С косматой гривой на хребте,
Ревел,- и горный зверь и птица,
Кружась в лазурной высоте,
Глаголу вод его внимали;
И золотые облака
Из южных стран, издалека
Его на север провожали;
И скалы тесною толпой,
Таинственной дремоты полны,
Над ним склонялись головой,
Следя мелькающие волны;
И башни замков на скалах
Смотрели грозно сквозь туманы -
У врат Кавказа на часах
Сторожевые великаны!
И дик и чуден был вокруг
Весь божий мир; но гордый дух
Презрительным окинул оком
Творенье бога своего,
И на челе его высоком
Не отразилось ничего.
Above Caucasian peaks and mountains
The exiled angel flew in trice:
The Kazbek under him was shining
As diamond with eternal ice.
And deeply underneath like black hole,
Like fissure, dwelling of the kite,
The Daryal-river flowed twirling,
And Terek-river jumped as lion
With shaggy mane fixed on his spine,
And roared, - all beasts and birds there
Were circling in the highest sky
And listened to his voice together;
And golden clouds
From the south, from faraway
Were following him
To north; and rocks in crowd,
Filled with a magic somnolence,
Were bending over him heads
In try to follow flickly waves;
And castle's towers on rocks
Were looking dreadly through the mists -
The giant sergeants stood before
Caucasian gates, protecting this!
Was wild and lovely world around,
By God created; the proud shade
Contemptuously glanced over
The work of God, but on his face,
On his high forehead
Nothing raced.
======
IY
And there in front - the other picture
He'd seen - amenities in blow:
The Georgian valleys' splendid features
As carpet stretching far below;
The happy, sumpteous land in show!
The piramidal poplars,
Soniferous flows,
That're running over
The coloured stone bottom,
And roses, where the nightingales
Try to attract the beauty girls
by warbles sweetest tone.
The canopy of plane-trees spreading branches,
Entwined around by the ivy rich,
The caves, where in hot of day the deers hiding
Bashfully, and gourgeousness of life, the rustle of leaves,
And multi-sounding talking voices,
The breath of thousands of plants!
And afternoon sensual heat,
The fragrant dew that damps the night,
And stars bright as the eyes
Of georgian girl's look!..
But nothing, but the cold jealousy
In bosom of the exile had arisen,
No any feelings or new forces;
And everything that were at him displaying,
He just desprised or simply hated.
-----
IV
И перед ним иной картины
Красы живые расцвели:
Роскошной Грузии долины
Ковром раскинулись вдали;
Счастливый, пышный край земли!
Столпообразные раины.
Звонко-бегущие ручьи
По дну из камней разноцветных,
И кущи роз, где соловьи
Поют красавиц, безответных
На сладкий голос их любви;
Чинар развесистые сени,
Густым венчанные плющом.
Пещеры, где палящим днем
Таятся робкие олени;
И блеск, и жизнь, и шум листов,
Стозвучный говор голосов,
Дыханье тысячи растений!
И полдня сладострастный зной,
И ароматною росой
Всегда увлаженные ночи,
И звезды, яркие, как очи,
Как взор грузинки молодой!..
Но, кроме зависти холодной,
Природы блеск не возбудил
В груди изгнанника бесплодной
Ни новых чувств, ни новых сил;
И все, что пред собой он видел,
Он презирал иль ненавидел.