четыре жизни. первая прошла.
вторая началась, но тут же скрылась
в толпе, где лицемерная ханжа
над миром правит правилом кумира.
жизнь третья, словно белка в колесе,
мотала счётчик бестолково-примитвный
на женщину красивую в окне
в обнимку с человеком-невидимкой.
четвёртая, обещанная мне
святым отцом по имени мефодий,
была, как боль в поломанной руке
невыносима, но терпима вроде...
и вот уж пятая трепещется во мне,
в моей душе из пенопластовых настилов:
тебя мы любим, глупый малларме,
и все твои грехи тебе простили.