– Здравствуй, Гоги! Здравствуй, дорогой! Тише, тише, задушишь в объятиях!
Таков Гоги. Друг моего детства. Юности моей товарищ. Статный. Высокий. С горделивой львиноподобной головой. Только несколько погрузневший. Да с изрядной долей седины в волосах. Но время не проредило гогину шевелюру, хотя и обильно усеяло ее солью и перцем. Волосы у него по-прежнему густые и жесткие. С зачесанным вверх коком а-ля Элвис Пресли. Как в те незабвенные дни молодости, когда мы с Гоги, записными пижонами, рассекали по Бродвею нашего детства – вдоль улицы Торговой в центре Баку.
Мой друг был чуть постарше. Мы учились у одного педагога в музыкальном училище. Расим Агаларович, наш мастер, не терпел рок-н-ролла с джазом, нашу с Гоги любимую музыку. В результате, сперва он оставил Гоги на второй год, и так мы с ним оказались в одной группе, а потом и меня срезал на экзамене по специальности, когда я уже успешно сдал все остальные предметы на весенней сессии...
Гоги тогда носил джинсы и бежевую грузинскую рубашку с вышитым воротом. Подражая старшему товарищу во всем, с той поры и я полюбил такое же хипповое сочетание в одежде – джинсы и рубашку в народном стиле.
Вместо того, чтобы прилежно разучивать технические этюды, долбить по сто раз на дню гаммы, не вылезать из класса или репетиционной нашего симфонического оркестра, мы с Гоги, беззаботными шалопаями слонялись по городу, переходя из одной чайханы в другую. Сын богатых родителей, гогин папа-профессор единственный во всем городе ездил на военном джипе ульяновского автозавода. Хотя в те времена «козлы» то есть, УАЗики, не продавали гражданским лицам. Так что владение такой машиной свидетельствовало об очень солидном статусе и весьма высоком положении. Посему Гоги никогда не испытывал недостатка в карманных деньгах и всегда первым вытаскивал кошелек, оплачивая наши частые посиделки в хинкальнях и шашлычках.
В те времена Гоги еще носил звучную отцовскую фамилию Караев. Нынче в его паспорте стоит грузинская, мамина, фамилия Николашвили. Как нередко бывало в подобных смешанных семьях в Баку, Гоги испытывал бОльшую тягу к родне с материнской стороны, хотя и отца почитал и любил безумно. Но при этом Гоги демонстративно подчеркивал именно грузинские свои корни, что нередко служило предметом беззлобных шуток со стороны сокурсников-азербайджанцев.
«Ребята, ребята, - кричал, ворвавшись в аудиторию Максуд-остряк, - к нам опять на гастроли приезжает Лиана Исакадзе, кто пойдет на концерт в консерваторию? Георгий Исакадзе, Вы, надеюсь, не пропустите выступление Вашей тети?»...
Не знаю почему, но такие шуточки всегда заставляли Гоги прикусить губу. Он ничего не говорил в ответ, только хмурился и уходил. Вслед за ним покидал училище и я. Мы отправлялись на Приморский бульвар. Оттуда в ближайшую чайхану. Или в кино.
Так мы учились, вместо того, чтобы усердно пилить на скрипке надоевшие до смерти гаммы и этюды...
Мы встретились с Гоги тридцать лет спустя. В городе нашего детства, юности нашей. Он стал совсем другим, чужим. Город, а не друг. Мы оба нынче в Баку - чужаки. Гоги из Тбилиси, а я из Колымы. Начало августа. Пригородная дача. Стол под раскидистым тенистым деревом. Недоспелый инжир клонит ветки к твоему лицу, дразня и маня. Но... зелен виноград!
А впрочем, на лозе по соседству уже созрела золотистая гроздь Апшерона. Гранаты еще только наливаются соком. Солнце. Море и песок. Стол, уставленный шашлыками, брынзой, зеленью, овощами, и вкусным бакинским хлебом, и тонким лавашом. Водка в запотевшем графине. Красное вино. Соки и минеральная вода. Гоги привез в Баку всю семью. Свою гордость – троих сыновей. Старший Костя прилетел из Москвы. Жена у Гоги миниатюрная и хрупкая, тихая и скромная, неразговорчивая грузинка. Просто удивительно, как такая грустноглазая дюймовочка смогла произвести на свет трех богатырей? Под стать своему, почти двухметровому, отцу.
Пиршество в разгаре. Внезапный звонок из Тбилиси. Гогина мама сообщила о начале войны.
Той самой, пятидневной...
Тут же из-за стола старший гогин сын Котэ, вместо того, чтобы засобираться с отцом и братьями в Тбилиси, где он и планировал провести отпуск, у бабушки на даче, вызвал такси и уехал в центр города. К авиакассам. Билетов нет. На месяц вперед ни в одном направлении. Куча народу, изнывая от ожидания и жары, толпится в здании авиакомпании АЗАЛ. У входа на улице снуют жучки. Вам куда надо улететь? Это будет стоить на сто долларов больше. Берете?
Старший сын Гоги улетел в Москву. К своей русской жене...
Мы сидели на следующий день, провожая моего друга в Грузию. Все так же ломился стол. Все так же потела водка в хрустальном графине. Никто не произносил веселых тостов. Никто не шутил. Гоги, закусив губу как в юности, достал из бумажника фотографию старшего сына, чиркнул зажигалкой и подпалил цветную карточку с которой улыбалась точная копия моего старого друга Гоги Караева...
20 октября 2010