наблюдения
НАБЛЮДЕНИЯ (1979)
Я сидел в кресле и молча наблюдал, как под глухие удары с потолка облетала побелка.
Я сидел в кресле и молча наблюдал, как с испорченного потолка капала вода и портила пол.
Я сидел, в кресле и молча наблюдал, как кто-то плюнул мне на подоконник.
Я молча встал и ушёл.
СТОЛБЫ (1979)
Вокруг меня стояли столбы. Их было очень много, и все они были идеально прямые и гладкие.
Я приподнялся и потянулся к одному из них, но, проведя по его поверхности, тотчас отдёрнул руку.
Меж тем столбы не двигаясь, сильнее и сильнее сжимали пространство. Без памяти я упал на землю, слыша хруст собственных костей и чувствуя, что становлюсь таким же прямым и гладким.
РАПСОДИЯ (1980)
Вот уже час, как Он и Она, молча и медленно брели по лесу.
Неожиданно Они вышли на небольшую поляну, усеянную довольно невзрачными цветами.
Он нежно посмотрел на неё и начал старательно собирать букет. Иногда Он останавливался, прислушиваясь к пению птиц. Беспорядочный птичий гомон, который так любил Он, производил на Неё впечатление хаоса и неразберихи.
Она неспеша прицелилась и дважды разрядила небольшой карманный пистолет. Он упал, не издав ни звука. «Теперь цветы и птицы всегда будут с тобой»- подумала Она и сделала пометку в записной книжке.
ПОЦЕЛУЙ (1980)
Итак, она сидела напротив меня и занималась созерцанием.
Трудно представить более глупый и пустой взгляд, подобный тому, которым она только что одарила.
Отвернувшись, я углубился в чтение. Когда же я снова посмотрел в её сторону, то обнаружил, что она всё ещё зрит в моём направлении.
Я почувствовал потребность сделать что-то. Но что? Это не давало мне покоя.
Я решил забыться и не о чём не думать. И когда мне это удалось, сам не знаю, почему я подошёл к ней и укусил за щёку.
СТАДО (1980)
Заблеял один баран в стаде, второй не заставил себя долго ждать. За ним подал голос третий, потом четвёртый, пятый, шестой…
Тем временем первый как будто успокаивается, но, услышав голос десятого, не замедляет ответить ему. И всё начинается с начала.
ШИШКА (1982)
На гладкой поверхности бескрайней пустыни лежала обыкновенная еловая шишка. Среди песчинок шишка казалась громадным айсбергом, а при закате, когда тень её удлинялась, шишка становилась ещё заметнее. Она с интересом смотрела по сторонам, её одолевали мысли: «Громадны ели, растущие в лесу,- думала шишка,- а что в этом толку? Их много и они сливаются в единую массу. В результате на них никто не обращает внимания. Я хоть меньше деревьев в сотни раз, а заметнее любого из них, если взглянуть на пустыню, на чём остановится взор? Конечно же, на мне! А эти скверные песчинки вокруг меня? Как они ничтожны, как они…
Внезапно порыв ветра поднял в воздух миллиарды песчинок. В глазах у шишки зарябило, и мысль её оборвалась. А песчинки, только что неистово носившиеся в пространстве, теперь лежали, прижавшись, друг к другу, сверкая на солнце, как и прежде, безмолвно и вечно.
19 ФЕВРАЛЯ 1982
Передо мной стояли четыре статуэтки.
Я внимательно разглядывал их, чтобы выбрать лучшую, которая бы заняла достойное место в моей комнате. Статуэтки были ничем не примечательны и некоторым образом схожи между собой. Я никак не мог найти подходящую. Наконец, отставив одну из них, я собрался, было отнести её на приготовленное место, как в дверь постучали. На пороге стоял человек с чемоданчиком.
-Не желаете ли купить что-нибудь? - сказал он и раскрыл свой чемоданчик. Я увидел множество предметов, изготовленных из самых различных материалов. Я с интересом начал рыться в чемоданчике и разыскал изящную фигурку женщины. Она была настолько очаровательна, что я без раздумий уплатил деньги и поспешил к себе. Войдя в комнату, я сгрёб стоящие на столе статуэтки и отнёс их в мусорный ящик. Своё же приобретение я поставил на подоконник, чтобы лучше рассмотреть. Неожиданно порыв ветра распахнул окно, и гармония линий, минуту назад которой я любовался, превратилась в кучку бесформенных черепков.
БУДНИ (1982)
Угрюмый низкорослый человек добросовестно пропалывал грядки. Яма, куда он сваливал сорняки, почти заполнилась. Неожиданно ему под руку попалась роза, выросшая в поле по велению какого-то чуда.
Не раздумывая, человек выдрал её с корнем, и вдруг замер, очарованный красотою розы. Медленно подойдя к яме, он бережно положил розу поверх сорняков и, задержавшись на мгновение, занялся трамбовкой.
СОВЕТ (1985)
Я шёл.
Я шёл долго совершенно один. Мысль о возможности заблудиться не приходила мне в голову.
Я ни минуты не задумывался над направлением своего пути. Какая-то подсознательная уверенность руководила мной.
Наконец я вышел на большую дорогу, и мне стали встречаться люди. Они молча проходили мимо, и я не старался завести с ними разговор.
Но всё же один из них обратился ко мне с вопросом. Выслушав меня, он покачал головой. По его словам выходило, что я иду, чуть ли не в другую сторону.
Засомневавшись, я свернул, куда мне указали.
Через несколько лет цель моего путешествия была достигнута, но, как оказалось, с лёгкой руки незнакомца я сделал порядочный круг и, время, которое пригодилось бы мне теперь, уже было растрачено, хоть и на лёгкий, но обходной путь.
ДУБОК (1986)
Я бродил по лесу, надеясь найти какое-нибудь живописное местечко. Но лес был слишком густой, и цель моего похода казалась недостижимой.
Внезапно я вышел на большую и странную поляну. Она была почти без травы, над ней не кружилась мошкара, не летали бабочки. Казалось, что земля, имеющая жутковатый цвет, была здесь отравлена.
Но больше всего меня поразило то, что в самом центре этого мёртвого места рос молодой дубок. Выкопав дубок, я пересадил его поближе к лесу, рядом с пышным кустарником.
Через год я вспомнил об этом, и, придя к тому месту, увидел, что поляна покрылась сочной ярко-зеленой травой и цветами.
Кустарник был таким же пышным, а рядом с ним торчал сухой прутик, бывший в прошлом году молодым деревцем.
ЗАБОР (1986)
Несколько недель ничего не менялось. Казалось, что на земле существует одно время года – осень и одно состояние погоды – дождь.
Я шёл вдоль длинного забора. Хлюпая грязью, поскальзываясь и ёжась от холода. Забор был не высокий, но поверх него была натянута колючая проволока.
Я шёл мимо навесов, под которыми можно было укрыться от дождя, мимо очагов, которые можно было разжечь и согреться, мимо широких лавок, на которых можно было растянуться и отдохнуть.
Я шёл мимо, потому что всё это было за забором. Промокнув и обессилев, я остановился и подошёл к забору. Без труда, добравшись до его вершины, я коснулся проволоки…
Мне говорили, что по ней течёт мгновенно убивающий ток. Но я этому не верил.
1987
Сначала я жил, а потом влюбился. А она вышла за другого. Я напился и попал в вытрезвитель. А потом я женился и умер. И в моём доме теперь растёт кактус. Сначала я умер, а потом родился и жил. А потом я опять умер, и опять вырос кактус…
СИРЕНЕВАЯ КУРТОЧКА (1987)
Я не хотел ехать туда. Безо всякого удовольствия, купив билет, я вышел на платформу, с тоской посматривая на часы и прикидывая время возвращения.
Мой взгляд блуждал меж фигур будущих пассажиров, которые либо угрюмо читали газеты, либо без конца рылись в карманах или сумках.
Вдруг, краем глаза я заметил какое-то цветное пятнышко. Немедленно повернувшись, я увидел девушку в сиреневой курточке. Прохаживаясь по платформе, я приближался к ней, и, когда подошёл поезд, ступил в вагон вслед за девушкой.
Она села напротив, но я никак не решался посмотреть ей в лицо. Наконец, пересилив себя, я поднял взгляд и с удивлением обнаружил, что её глаза такие же сиреневые, как и курточка.
Она вышла на той же станции. Быстро сбежав по лестнице и миновав широкую дорогу, скрылась в парке. Я бросился за ней, но поток автомобилей преградил мне путь.
Я рванулся вперёд, не теряя из виду мелькающую меж кустов сиреневую курточку.
Через мгновение, я ощутил прикосновение огромной массы металла и потерял сознание.
Я открыл глаза. Кругом была пустота, и девушка в сиреневой курточке сидела рядом.
«Вот мы и вместе» - сказала она.
«Кто ты?» - ничего не понимая, спросил я.
«Я твоя смерть…»
1992. Из серии
«ВЕЧЕРА»
Лунный свет струился из окна кареты. Бесшумно подошёл поезд, двери открылись, но никто из вагонов не вышел. Я посмотрел вверх: Млечный путь искрился как снег в морозный день, и далёкое солнце под названием «Вега» висело в зените.
Дверь кареты распахнулась. «Следующая станция Васильковое Поле» - сказала фонограмма, и поезд умчался.
Твои глаза были рядом.
«Покажи мне Большую Медведицу» - попросила ты.
Я сел в карету. Стюардесса принесла мне сигареты и кофе.
«Видишь Ковш? Это и есть Большая Медведица» - проговорил я.
«Поцелуй меня, хочешь?» - шепнула ты.
«Хочу» - ответил я и закрыл журнал.
Карета, мерно покачиваясь, стояла на месте и далёкое солнце под названием «Вега» висело над головой. Луна зашла. Остался лишь её свет, аккумулированный обивкой кареты. Тебя рядом не было, ты осталась в журнале.
1992 из серии
«ВЕЧЕРА»
Блики от солнечных лучей, растворённых в наших бокалах, прыгали по стенам и потолку. Магнитофон, подмигивая индикаторами, нежно пел голосом Ричарда Сандерсона. Кусты Душистого Табака, растущего на балконе, наполняли комнату своим ароматом.
Я думал о тебе.
Ты круглый год носила мини-юбки и не носила головных уборов, потому что твои ноги неповторимо стройны, а густые, слегка вьющиеся волосы – предмет зависти всех женщин на свете.
Ты постоянно улыбалась, демонстрируя безукоризненно ровные белые зубы. Когда тебе встречался знакомый мужчина, то, даже в течение двухминутного приветствия, ты умудрялась заставить его обнять тебя за талию. Если тебя собирались поцеловать в щёку, ты неизменно подставляла губы.
Как художник чувствует себя неуютно, если
его работы пуляться в мастерской, а не висят на выставке, так и ты чувствовала себя в собственном теле, оставаясь в одиночестве.
Ты никогда не ездила в такси. Спина
водителя тебя не устраивала. Внимание со стороны толпы пассажиров в общественном транспорте, для тебя дороже комфорта…
Кассета кончилась. Ричард Сандерсон выключил магнитофон и устроился в кресле.
Душистый Табак, поёживаясь от вечерней свежести, вошёл комнату, и теперь сидел рядом со мной, потягивая томатный сок.
Ты допила своё вино и стала раздеваться.
Я включил телевизор. Конферансье с глупой физиономией и обворожительной улыбкой представлял молодых исполнителей в попугайно-тропических одеждах, которые скакали по сцене и выкрикивали примитивные тексты на школьно-детсадовском жаргоне.
Я вышел на балкон.
Я рассматривал полустёртые силуэты домов в предутренней дымке и не о чём не думал. Я знал, что ты полулежишь на диване, что Душистый Табак спит мертвецким сном, а Ричард Сандерсон потихоньку крутит свою кассету…
Мне стало холодно. Кто-то позвонил в дверь. Я открыл глаза. Небо было чистое, и солнце вовсю ощупывало своими тёплыми лучами нашу Землю. Ты дремала в кресле вагона метро.
Наступал следующий вечер.
1996 из серии
«ВЕЧЕРА»
Под моими ногами шуршала мокрая трава. После дождя кусты полыни наполняли воздух горьковатым ароматом. Впереди был сосновый бор, а за ним ромашковое поле. Каждый вечер я приходил сюда. Где-то здесь меня ждала девчонка, и где-то здесь ждал девчонку я. И ещё сюда приходил Огромный Добрый Пёс, который ждал нас обоих.
Я неспеша шёл от станции к посёлку. Навстречу попалась девушка и попросила сигарету. Мы присели на бугорок и закурили. От прожитого дня осталась лишь быстромеркнущая зеленовато-желтоватая полоска на западе. Я сделал шаг и скрылся во тьме. Меня встретил Огромный Добрый Пёс. Он прислонился ко мне и вежливо предложил почесать ему за ухом. Я коснулся его густой шерсти и ощутил знакомый, давно забытый запах ромашки, полыни, мокрой травы и соснового бора.
Ты сидела на крыльце, Электричества не было. Мы зажгли свечи и растопили камин. Тонкие свечи быстро сгорали, камин, потрескивая поленьями, выплёвывал яркие искорки. Я смотрел тебе в глаза, а ты, обволакивая меня, растворяла в себе и распыляла среди бликов, теней и тишины.
Чей-то голос приглашал на какой-то праздник. Я сорвал початок и предложил обладателю голоса выпить. Огромный Добрый Пёс положил лапу на моё плечо и лизнул в щёку.
Костёр за моей спиной потухал. Уже едва различимы были твои глаза, вернее их отражение в капельке на запотевшей бутылке. Моя голова лежала у тебя на коленях. Последняя свеча вспыхнула напоследок, и огонь высветил твоё лицо. Я повалился на спину и погрузился в мягкий сырой мох. Ты что-то говорила, но я не слышал твоих слов, до меня доносился далёкий звук, напоминающий собачий лай.
Мимо проплывали розовые облака, внизу бесконечный состав стучал колёсами по рельсам, а я скользил по тихой воде меж кувшинок туда, где меня ждал Огромный Добрый Пёс, от которого пахло ромашкой, полынью, мокрой травой и сосновым бором.
ЛИСТИК (1986)
Порыв ветра сорвал молодой Листик с дерева и увлёк его ввысь. Кувыркаясь в воздухе, Листик уносился дальше и дальше. Иногда ветер ослабевал, и Листик опускался на землю, но мощные струи воздуха вновь подхватывали его. От полётов у Листика перехватывало дыхание. Он был счастлив своей внезапной удивительной жизнью. Воздушные потоки становились слабее, и, наконец, ветер стих совсем. Листик лежал на обочине и ждал. Он верил, что это не надолго, что скоро он снова полетит.
Через несколько дней Листик стал засыхать. Он вспомнил родное дерево, вспомнил, как беззаботно и весело было ему среди других листиков. Листик понимал, что окончательно засохнет, но вдруг увидел Росинку. Росинка заметила Листик, и, скользя по стебелькам и травинкам, приблизилась нему.
«Бедный» - подумала Росинка и отдала Листику часть своей влаги. Росинка приходила к Листику каждый день. Он окреп, укоренился и, через некоторое время превратился в деревце, на ветвях которого теперь всегда искрится маленькая нежная Росинка.
ВОСПОМИНАНИЯ (1988)
Я вспоминал свою жизнь. Что может быть лучше приятных воспоминаний! Как легко погружаться в них, и как трудно расставаться с ними. Детство… рваные штаны, поломанные заборы, яблоки из чужого сада.… Как они пахли.… Это был настоящий аромат! Первая любовь… Таня, по-моему, или Лена.… Первая рюмка.… Чья-то жена.… Чьи-то деньги… Ощущения, наслаждения, ароматы!
Я вспоминал свою жизнь. Я сидел на сковородке.
1996 из серии
«ВЕЧЕРА»
Командировка оканчивалась. Приближался последний вечер жизни у озера. Наши соседи вовсю готовились к прощальному ужину. Они накупили коньяка, сладких вин и пригласили официанток из местной столовой. Мы приглашать никого не стали и купили только водки.
Соседи откуда-то притащили вазы, блюда, бокалы. А мы просто расставили стаканы. Мы говорили об искусстве, о материализации фантазий, а за стеной речь шла о другом. Там жило четверо, и приглашены были четыре девушки, но пришла только одна.
Между ребятами завязалась своеобразная игра. Чтобы остаться наедине с гостьей, каждый старался напоить остальных.
Между тем наша компания постепенно редела. Часа в три ночи, выпив за общее благополучие, я вышел в коридор.
Дверь комнаты рядом была открыта.
На пороге стояла приглашённая наших соседей. Я заглянул к ним. Все, уткнувшись, кто в стену, кто в подушку, храпя и посапывая, не шевелились.
Я прикрыл дверь и, вздохнув, повёл девушку к себе.
МЯТНЫЕ ПРЯНИКИ (1993)
Случилось это давно, когда я учился в начальной школе. Мне был нанят преподаватель для домашних занятий музыкой. Преподавателем оказалась девица лет двадцати трёх с косой светлых волос и в очках в тонкой оправе. Она приходила в два часа, а до этого я пил чай с мятными пряниками.
Девица всегда сидела рядом и пространно говорила о сложных гармониях, тональных вибрациях, разнице между чёрными и белыми клавишами. Играя гаммы, я краем глаза видел её коленки, чувствуя, как при этом краснеют мои уши. Девица, вероятно, что-то замечала и принималась хихикать.
Занятия длились два часа с десятиминутным перерывом, во время которого мы пили чай с мятными пряниками.
Прошла неделя, другая, третья. Заниматься с каждым днём становилась труднее. Если я смотрел в ноты, то не видел её коленок. Если смотрел на коленки, то не видел нот. Второе случалось гораздо чаще.
Через некоторое время занятия пришлось оставить. Уроки превратились в невыносимую муку. Два часа кряду девица тыкала пальцем в ноты и хихикала. А я, не отрываясь, смотрел вниз, с трудом сдерживая желание коснуться её коленок…
Так я и не стал пианистом. И виной тому, наверное, были мятные пряники.
СОН (2003)
Мне было очень уютно и тепло в своей постели. Я закрыл глаза и мне приснился удивительный сон.
Я живу у неё. Мы сидим на кухне. Она смеётся и целует меня в нос. А я лезу к ней на колени и облизываю её лицо. Она отстраняет меня и говорит, чтобы я не царапал её своими когтями. Я сажусь рядом и игриво смотрю на неё. На минуту, посерьёзнев, она не выдерживает и опять начинает целовать меня в нос, а я лизать ей лицо и лезть на колени.
А потом мы пошли гулять, она смеялась и бросала мне снежки. Я их ловил и тоже смеялся.
А потом мы пошли домой. И я лёг спать у её кровати на мягкий, пушистый коврик. И мне приснился удивительный сон…
А потом я проснулся. Никакого дома не было. На улице шёл дождь, рычали автомобили, и плескалась грязь. Коробка, в которой я жил, совсем размокла.
Я перевернулся на другой бок, вытянул лапы и опять заснул. Навсегда. Чтобы вечно видеть удивительный сон.
2006 Из серии
«ВЕЧЕРА»
Я подошёл к границе колючего Лопуха и ядовитой Крапивы.
Не раздумывая, я продолжил свой путь, потому что шёл к Тебе.
Крапива охватывала меня, прожигая сквозь ботинки, брюки и рубашку.
Едва различимая тропинка иногда исчезала, и мне приходилось идти напролом. Я шёл Тебе.
Крапива шевелилась и ласково жалила.
Я шёл к Тебе.
Твой дом стоял в центре зарослей Крапивы.
Я дошёл до Твоего дома.
Нет - сказала Ты.
Да! - ответило Эхо.
Я поцеловал Твои колени.
Нет - сказала Ты. Да! - ответило Эхо.
Я поцеловал Твои плечи.
Нет - сказала Ты.
Да! - ответило Эхо.
Я поцеловал Твои губы.
Нет - сказала ты.
Да! - ответило Эхо.
Ты толкнула меня в Крапиву и крикнула: - Нет!
-Ух! - разочарованно ответило Эхо.
С