Шел дождь.
Дым. Небо было черно. Ни звезды. Ни молнии, ни грома. Только стук капель о карнизы окон и бал-конов.
Ей показалось, что несмотря на то, что еще только начало сентября, пора надеть носки. В бельевом шифоньере первыми попались серые, не те, которые были куплены последними, не дырявые и впол-не уютные носки.
Выйдя на кухню и заварив зеленый листовой чай, она пошла на балкон. По пути, столь короткому, что казалось бы такое просто невозможно, она столкнулась с матерью, которая начала возникать по поводу носков – типа какого черта ты надела постиранные носки, да еще и шерстяные!...
Вышла, не оглядываясь на прошедший день. Подвинула стул, залезла на низкий шкаф, который слу-жил и местом скопления всякого ненужного хлама, типа старой обуви, кастрюль и походных балло-нов с пропаном. Крышей его было подобие стола, на котором невероятно удобно сидеть свесив ноги за перила…
Первая капля не была прочувствована ,а потому она высунула ноги еще дальше под мокрое небо. Что-то кольнуло сначала в одну ногу потом в другую, потом еще раз, и все больше и больше… Си-гарета тлела, плечи покрылись мурашками, взгляд устремился в ноги, с носки, дальше них…
Когда они были наполовину мокрые (и ноги, и носки), она очнулась, стряхнув пепел себе на майку. Залпом выпила остывший чай, соскочила и зашла в дом.
Присев на корточки, она поставила на пол чашку, а потом и сама растянулась на ледяном полу. Она все еще была в состоянии, похожем на действие от какой-либо наркоты, но она была при абсолютно трезвом уме…
Маленькая собака лизнула ее неподвижную кисть, отчего та резко вздрогнула. Девушка поднялась, посмотрела на улицу, и, не увидев там ничего кроме темноты и пустоты, встала на ноги, и пошла мыть руки.
Весь вечер она маялась не зная куда себя деть. Пила чай, ходила на балкон в поисках вдохновения из дождя, открывала книгу, пытаясь читать, жалела о том, что у нее нет никаких колес, даже самых за-конных… А рядом еще была мать, в одной с ней комнате, ее это ужасно бесило. Она хотела писать, считать, читать, рисовать… но не могла…. Для этого ей нужен был дождь, а не мать. Но было так, как было, и в тот вечер она только и могла, что отвечать на расспросы родительницы, рвя внутри се-бя все идеи и мысли, от которых, если не избавиться с помощью бумаги, было только еще хуже.
Она уснула в надежде, что когда-нибудь она снова останется одна, сможет слушать лишь дождь, и на небе вновь появится луна и звезды, в которых она увидит свою музу.