Она жила по своим заветам немыслимым,
И каждое утро вставала в час ранний,
Умывалась, напевая с птицами
Мотив любимый тоненьким сопрано.
Писала стихи, чуть рвано, без цели даже,
Словно вычерпывая изнутри тоску.
Она наполняла строчки пьянищим
Чувством легкости -
Мягким, парящим -
Перед прыжком в пустоту.
Она была всем и ни для кого-то просто -
Никто не сумел души ее захватить.
Она порою готова была от злости
Руки на себя наложить.
Но в последний момент вместо бритвы
Брала гусиное перо.
И под голоса любимых артистов
Писала свое кино:
О том, как она жила по своим заветам
Немыслимым; как звучал цокот ее каблучков,
Писала свою последнюю исповедь,
Оглушая глас разума французским вином.
Она жила, словно очередный день - последний точно,
С утра до вечера кружась меж родными людьми.
Она была милой, как букет цветочный,
Гуляла с сигаретой беззвездной ночью,
Когда уже затухали огни.