Wislawa Szymborska
MIKROKOSMOS
Kiedy zaczeto patrzec przez mikroskop,
powialo groza i do dzisiaj wieje.
Zycie bylo dotychczas wystarczajaco szalone
w swoich rozmiarach i ksztaltach.
Wytwarzalo wiec takze istoty malenkie,
jakies muszki, robaczki,
ale przynajmniej golym ludzkim okiem
dajace sie zobaczyc.
A tu nagle, pod szkielkiem,
inne az do przesady
i tak juz znikome,
ze to co soba zajmuja w przestrzeni,
tylko przez litosc mozna nazwac miejscem.
Szkielko ich nawet wcale nie uciska,
bez przeszkod dwoja sie pod nim i troja
na pelnym luzie i na chybil trafil.
Powiedziec, ze ich duzo – to malo powiedziec.
Im silniejszy mikroskop,
tym pilniej i dokladniej wielokrotne.
Nie maja nawet porzadnych wnetrznosci.
Nie wiedza, co to plec, dziecinstwo, starosc.
Moze nawet nie wiedza czy sa – czy ich nie ma.
A jednak decyduja o naszym zyciu i smierci.
Niektore zastygaja w chwilowym bezruchu,
choc nie wiadomo, czym dla nich jest chwila.
Skoro sa takie drobne,
to moze i trwanie
jest dla nich odpowiednio rozdrobnione.
Pylek znoszony wiatrem to przy nich meteor
z glebokiego kosmosu,
a odcisk palca – rozlegly labirynt,
gdzie moga sie gromadzic
na swoje gluche parady,
swoje slepe iliady i upaniszady.
Od dawna chcialam juz o nich napisac,
ale to trudny temat,
wciaz odkladany na potem
i chyba godny lepszego poety,
jeszcze bardziej ode mnie zdumionego swiatem.
Ale czas nagli. Pisze.
(Krakow, 2009.)
***
Вислава Шимборска
МИКРОКОСМ
Довелось мне как-то в микроскоп глянуть,
обуял меня ужас, как вспомню – мороз по коже.
Жизнь (что касается её форм, размеров и видов)
и доселе была достаточно сумасшедшей.
Да, доводилось встречаться с маленькими существами
вроде каких червячков или же мушек, –
но их то глазом невооружённым
по крайней мере увидеть можно.
А тут, под стёклышком, вдруг
некто – такие иные
и такие ничтожно они никакие,
что лишь из сочувствия то, что в пространстве
они занимают, можно назвать местом.
Стёклышко их совсем даже не угнетает,
без удержу надвое, натрое деляться там спокойно,
в полном здравии – напропалую.
Их много – сказала бы, но! – этим сказано мало.
Чем сильней микроскоп, тем, несомненно,
заметнее их изрядная неисчислимость.
Нет у них даже внутренностей приличных.
Не ведают, что значит пол, детство, старость.
Может, даже не знают, есть они или нет их.
Но решают вопросы нашей жизни и смерти.
Некоторые застывают недвижимы – на минутку,
хотя кто его знает, что такое для них минута.
Раз уж они настолько микроскопичны,
то, видимо, и время сущестования
для них соразмерно и дробно неуловимо.
Для них наша пыльца, несомая ветром,
как метеор из чёрных глубин Вселенной,
а опечаток пальца – лабиринт обширный,
где могут они собираться
на свои глухие парады,
свои слепые иллиады и упанишады.
Давно я уже о них написать хотела,
но это трудная тема,
которую на потом откладывала все время.
Считала – достойна она поэта получше,
который побольше меня удивлён этим миром.
Но время торопит. Пишу.
(Перевод: Киев, 27 октября 2010.)