Брел брел брел по тропам неспешно
И было и грустно и весело. Горько и нежно
Было. Былое поросло травою и переварилось
Я видел эти глаза все жизни
В которых ты мне не только снилась
И былое рвало кровью, и былое было белее мела
Когда на твоих устах, что расписывал любовью
Расписалась и смерть.
Нет предела
Тканому полотну чувств моих, и я снова в пути.
Спутник знает орбиту, но не знает конца
Я бы рад добрести, обрести доблести
Пока не догнала простата. Пока жизнь проста.
Зимы и весны, губы и десна. В жизнях где была,
Где не забыла - что мел, ну а что зола.
Что свет не силен, что много боли от силы.
Любовью мои шелка расшивала, а уж себе то-
И вовсе бисером шила.
И мы были мягкими ветрами, ластились к скалам
Скалились на детей, что змеев у нас отбирали
Я называл тебя - ветреной, ты смехом душу ласкала
И не было сил, и в беспамятстве мы замирали...
И улетели яркой искрою, вспыхнув
Словно костер разожгли так, что аж пятки сверкали
И только какой то эльф, тихонько вскрикнув
Перекрестился. Что они о любви знали...
А через весны многие я снова эти глаза вынул
Из потоков лиц, из судеб судьбин
Ехал поезд на фронт. Я был ранен. Судим.
И как легко оказалось не думать о смерти
Коли любим.
Но ты уже думала вместо меня. Выла.
Я летал белым облаком, сам не свой.
Вой не вой. Вот она - пахнет
Неродившимися детьми могила.
А ведь мог бы быть и живой.
Да.
Ты права.
Мог бы быть и живой.
И лились строки из глаз твоих на пол.
О вере, о смысле, о рае.
А я тихим шелестом снов засыпал
Те руки, которые брал в свои
Ладонью глаза закрывая.
На сердце писал все что из уст лилось,
На душу легло, то, что на бумагу и не ложилось
И вот сижу один. Пишу.
Все строки, все до одной...
И только об одном и молю Его.
Дописать все.
Пока твое сердце
Во мне
Не остановилось.