"Двери с ржавых петель".
Тошно в заблудившейся стране, среди народа, что во тьме.
Средь пьянства, роскоши, разврата и где войною брат на брата,
В двадцатом, злополучном и проклятом, где лозунги о равенстве и братстве.
И пол страны в тюрьму и рабство, где всех через колено.
И костью в Магадане белом, где власть, порок, един клубок.
Былые лозунги забвенью, тельцу златому поклоненье.
Всё на круги своя и рожи, как в былые времена.
Власть, декорация спектакля и кость народу в третьем акте.
Поэту кляп привычно, не надо вздорных спичей.
А ложь, донос, как добродетель и двери с ржавых петель.
Сплошь разобщение народа, страна пьяна, Иуда(дьявол) на пороге.
"Эпохи нынешней гримасы".
Эпохи нынешней гримасы и всё сплошные маски.
А жизнь, как маскарад, актёр, Иван-дурак.
Истрёпана, истерзана душа, а подлость на подиум взошла.
Театр одного актёра по Родине позором.
Театром вся страна и в третьем акте сатана.
Ружья совсем не надо и бессердечье, как порядок.
А плётка на стене висит,народ, как лошадь вывалил язык.
Ещё пытается идти и пена, пена от узды.
Эпохи нынешней гримасы и всё сплошные маски.
А жизнь, как маскарад, актёр, Иван-дурак.
"Король умер? Да здравствует король".
Хихикает злорадно вся Европа, смеются, открыто все соседи.
В России выборы без выбора, смешно и тем и этим.
Бессменность лидеров всем очевидна, о смене лидеров нет речи.
За океаном хохот безудержный, как по жене, проплакавшей надежду.
Надежду стать, наконец, вдовой, а старца отправить на покой.
И мужа ей другого не найти, а при живом всё, как-то не с руки.
Со старцем ни в постель, ни в люди, лишь в лысину пред сном поцеловать.
И с горя, отвернувшись плюнуть, а, повернувшись снова лгат.,
Ему о своей любви безумной, Когда умрёт Король, не знает свита.
А королева смерти ждёт, вдовой остаться не боится.
Ей хочется объятий жарких и ласк любовных от души.
Здесь старцы, как в застой, стоят стеной и на смерть.
А власть, как дряхленький король, прогнила вся и от неё разруха.
Народ нейдёт на выборы, как встарь, а болтовню он слушает в пол уха.
Народу надоели старцев имена, а власть, как чёрта, перемен боится.
А старцы все намертво во власть, о новых здесь не ведают, не знают.
Куда ни кинь и всюду старый клин, в России старый клин новым вышибают.
Страна скатилась вновь в застой. Король умер? Да здравствует Король!
Король без свиты не король, а свита упыри от власти.
Кремль на Рублёвку переехал, Рублёвка в кабинеты власти.
Реалом станет новый передел, по морде будет вместо здрасьте.
"И стать Россией снова".
Как быть, как быть, какой всем сделать выбор.
Над правдой море, море лжи, как выжить.
Вопрос стоит перед страной и пред народом.
Как быть, как быть, дитё, дитё не уронить.
Не утонуть, не утонуть средь лжи, словесной жижы.
Какой всем сделать выбор, когда ушаты лжи,
А истины от глаз сокрыты, и море, море лжи.
Вопрос стоит перед страной и пред народом.
Как быть, как быть, какой всем сделать выбор.
И прошлое своё не позабыть, всё пропустив чрез сито.
Как быть, как стать, чтоб стать под стать.
Чтоб стать народом снова, а не скотом по новой.
Как в новое войти и старое не растерять нам снова.
Как стать, как встать, какой всем сделать выбор.
Как стать истории под стать и стать Россией снова.
Как встать, как быть, когда историю не сбыть.
Как стать народом снова, не утонуть во лжи по новой.
Какой дорогою пойти, когда на перепутье снова.
И вновь на камне три пути и все они не новы.
Как стать истории под стать и стать Россией снова.
"Всем бандерлогам в морду и в кнуты."
Россия, строптивая лошадка, вдруг встала на дыбы.
Она на Болотной не завязла, Сусанины в ней не перевелись.
Она неожиданно для власти, взбрыкнула, струхнули ездоки.
Раздалось сверху, вы не указ нам, всем бандерлогам в морду и в кнуты.
Ан, нет, не тут то было, народ на улицы толпой.
Лошадка в тройку превратилась, декабрьской позднею порой.
Чрез двести лет с Сенатской докатилось, правитель нужен, но другой.
Вся власть в отставку, надоело, России новой, надоел застой.
И революций с кровью нам не надо, за честь, за честность всей страной.
Не будем присягать лжецам, в отставку Избирком, вы надоели,
на Сахарова, как гимн звучал, каре безмолвием молчало,
фельдъегерь к самодержцу поспешал, присягу народ на верность
и на правление собой не дал. Народ есть власть, не президент,
а дума лживенко молчала, храня паскуднейшый нейтралитет.
Все партии выборы признали, народ всем выборам, весомо нет.
По всей стране вдруг прозвучало, мы не рабы, рабов здесь нет.
И власть в безмолвии молчала, ведь власти без народа нет.
А на Сенатской пли вдруг прозвучало, упали мёртвые в недрогнувшем каре.
На Сахарова разношёрстная Россия, всей власти прокричала, нет.
"Зинуля шея, я же голова".
С Зинулей мы на выборы сходили, проголосовали, как всегда.
Пред тем мы по стакану накатили, башка трещала с будуна.
И закусили, как не закусить, не рукавом, придурки, огурцом.
Пивка немножечко глотнули, чтоб жабры промочить пред стаканом.
Потом капусточки немножечко, селёдка ржавая, та была опосля.
Мы спели про леса кудрявые, Ванька не в такт зараза подпевал.
А на участке, как обычно, Зинуля шея, я же голова.
Крутила мной она привычно, я в обморок чуть было не упал.
Мне лист подсунула какой-то, я помню, что-то там писал.
А наблюдателей не видел, вокруг шныряли мудаки.
В комиссии там тётки пожилые, а на столах какие-то листки.
Когда же к урне подошёл, заметил бычий глаз близ потолка.
Зинуля мне сказала, я смешён, рукою крутанула у виска.
Глаз от нахальства покраснел, ему я кукиш на прощанье показал.
Менты заметили заразы, оговорился, полисмены, бля.
Слегка по шее на поддали, летел я кубарем с крыльца.
Упал близ урны, вот паскуды и харю я слегка помял.
Домой вернулись в халабуду и стих об этом накатал.
Ворона, старая зараза, прокаркала, что я дурак.
Она на дереве сидела, когда я с выборов шагал.
Мышь из-под пола пропищала, что снова в ж..пу я попал.
Мне стало горько, грустно, я с горя залудил стакан.
Зинуля треснула мне скалкой и мне сказала я баран.
А Ванька тискал мою Зину, я под столом тогда лежал.
И в Гондурасе не штопают гандоны, ведь это вовсе не секрет.
Прошли выборы без выборов, так это жизни не конец.
Они начало жизни старо-новой, поищем снова мы в тоннеле свет.
А проще, как сказал старик в деревне, в своих мозгах поищем на товар ответ.